Тьма во мне. Александр Манахов

В маленьких дуплах меж ними лежали пергаментные свитки, деревянные скрижали и золотые пластины с неведомыми надписями. Моя рука легкими касаниями изучала поверхности, чувствовала дерево и кожу, но не решалась пока достать что-нибудь и углубиться в поиски. Книг было столько, что я и до конца жизни не смог бы решить, которую из них мне взять первой. Я уходил все дальше. Грибами здесь вырастали круглые столики, заваленные всякой всячиной, и низкие табуреты с мягкими бархатными сидениями. На столах в беспорядке лежали разноцветные кристаллы, перья для письма, чернильницы, баночки с какими-то порошками и травами, золотые, серебряные, железные и стеклянные приборы всякого вида и назначения. Я видел, среди прочего, маленькие весы, песочные часы разных размеров, но были и такие предметы, вид которых был мне незнаком, и потому названия их я тоже не знал.

      На высоком восточном столике, изукрашенном масляной живописью – тончайшим геометрическим рисунком, лежала большая рогатая раковина. Помню, однажды, Хагамар, вернувшись из дальнего путешествия, собрал нас всех вместе и каждому раздал по одному подарку, кому что. Миранда получила ожерелье из розовых кораллов – чудесных животных, которые после смерти превращаются в каменные деревья, растущие посреди моря. Подарком Ториэну стало удивительное синее перо с золотым оком посередине, принадлежавшее райской птице, у которой на хвосте была целая сотня таких вот глаз. Редерику досталась пугающего вида маска из черного, как ночь, дерева, от которой он пришел в совершенный восторг и долго носился в ней полураздетый, изображая дикаря. Хьюго принял золотую заморскую монету тонкой чеканки, а мне достался, наверное, самый необыкновенный подарок.

      Хагамар, извинился за то, что не смог привезти мне целое море, о котором я так мечтал, зато привез его шум. Он протянул мне простенькую шкатулку, в которой я обнаружил ракушку, показавшуюся мне тогда просто огромной. Единственные ракушки, которые я знал до этого, принадлежали улиткам и были размером с ноготь. Эта же не умещалась на ладони. Она белела, как кусок известняка. Малефик сказал мне приложить ее к уху, и я, в самом деле, услышал море, которое никогда не видел. Долгое время я думал, что Хагамар своим колдовством спрятал шум внутри раковины, и думал: «Как же это море осталось там безголосое, немое?» – и думал так до тех пор, пока Хагамар не объяснил мне природу этого звука.

      Раковина, которую я держал в руках сейчас, была рыжей и не умещалась в двух ладонях сразу. Вокруг ее витой спирали росло множество рогов, и я задумался, как же выглядело то существо, которому она долгое время служила домом. Наверное, не очень красиво. Не удержавшись, я поднес ее к уху и вслушался в мерный гул, доносившийся из ее нутра. Она была тяжела, но я держал и слушал, а взгляд мой считал цифры, которые тянулись вдоль спирали, нанесенной на поверхность столешницы. Они начинались с середины, и постепенно уходили к самым краям. Это была еще очень редкая в наших окрестностях восточная система исчисления, но Хагамар как-то ознакомил меня и с ней, и я помнил ее, во всяком