Критическая история гностицизма и его влияния. Том 3. Жак Маттер

лицом возрождения философских и филологических исследований, начатого в тринадцатом веке и завершенного в пятнадцатом.

      Как и монтанисты, манихеи сделали мораль или аскетизм основным предметом своей заботы. Однако они добавили самые смелые спекуляции в вопросах догматики. Мы находимся с ними на совершенно особой местности, и хотя вскоре мы увидим, как прискиллианисты выходят из египетского и сирийского гностицизма, манихейство ставит нас на ступень евфратианского гнозиса, то есть гнозиса, взятого из его первобытного источника.

      Основатель секты Манес до принятия христианства жил среди волхвов Персии и отличился в их рядах своими обширными знаниями. Восточные писатели приписывают ему удивительные познания в астрономии, медицине, музыке и живописи.

      С другой стороны, он, по-видимому, пользовался трудами Скифа, иудаизирующего каббалиста или гностика, который, должно быть, жил в его время и был знаком с доктринами Бардесана и Гармония. По мнению других, Скиф жил во времена апостолов; Теребинт или Будас отнес его труды в Ассирию, где с ними и познакомился Манес.62

      Манес смог найти элементы гностицизма повсюду, как среди христиан Персии, так и Сирии; и где бы он ни получал семена своего учения, это учение полностью отличалось от того, что ему предшествовало. С этого момента вопрос о том, как он познакомился с египетским гностиком Скифом или каким-то учеником Бардесана, становится второстепенным.

      Вероятность сообщаемых фактов об отношениях Манеса со Скифом и Бардесаном заключается в том, что они объясняют систему Манеса.

      Однако эта система, объясненная теми, кого изучал ее автор, не похожа на них, и Манес не был бы ни отвергнут христианской церковью, ни преследуем при дворе Шапура, если бы он все же исповедовал собственную доктрину.

      Но что послужило причиной его учения? Было ли это честолюбие? Эклектизм?

      Вероятно, амбиции, самозванство и энтузиазм сыграли свою роль в его учении, но определить степень влияния каждого из этих элементов невозможно. Что касается его плана объединить самые могущественные верования своего времени – плана, который также приписывается Мухаммеду и который был бы более достоин современного ученого, чем перса или араба третьего или седьмого века нашей эры, – то он, конечно, не был мотивом для его спекуляций.

      Существует множество древних источников и современных работ, посвященных этим рассуждениям. У нас есть сочинение Манеса под названием Epistola fundamenti63; послание Манеса, сохраненное святым Епифанием64; фрагменты других сочинений, собранные Фабрицием65; сочинение Фаустуса, сохраненное святым Августином66; опровержение Манеса, написанное Титом Бострским67; акты, несомненно, сильно измененные, но не полностью предполагаемые, о споре между Архелаем и Манесом6.68

      Восточных писателей69 можно сравнить с основными греческими авторами, Евсевием,

62

Beausobre, Histoire du manichéisme, t. I, p. 26; Foucher, Mém. de l Acad. des inscript, t. XXXI, p. 449.

63

Apud Augustin, c. Ep. fund.

64

Hæresis, LXVI.

65

Biblioth. græc, vol. V, p. 284 sq.

66

Contra Faustum.

67

Canisius, Lect. antiq. edit. Basnage, vol. I, p. 50.

68

Hippolyti Opp. ed. Fabricio, vol. II.

69

Abulfarage, Hist. dynast, p. 82. – D’Herbelot, Bibl. orient, p. 548. – Pococke, Specimen hist. arab., р. 149. – Hyde, De relig. veter. Persar, p. 280. – Renaudot, Hist. patriarch. Alexandr. p. 40. – Георгий, Алфавит. Tibet. passim.