Брошенец. Зоя Константиновна Илькович

бане. В такие минуты цепь с нее была снята, теперь он всегда снимал ее, когда был с ней наедине. Его любимый отдых – сидеть на стульчике напротив горящей печурки и в темноте бани смотреть на огонь. Но теперь он делал это, держа на коленях Любу. Они могли часами сидеть так и молчать. Часто он покачивал ее, баюкая и мурлыча какие-то одному ему известные мелодии, скорее, сочиненные им самим. Тогда она засыпала, прислонившись к его могучей груди. И он сидел в одной позе, боясь потревожить ее, а затем осторожно переносил ее на постель.

      Он относился к ней то как к ребенку или нежному цветку, то как к любимой женщине, иногда все-таки вспоминая, что она вообще-то его пленница, но никогда более не говорил о том, что, согласно заказу, должен зверски убить ее. Такими вечерами они говорили о многих вещах, но ее семья и его прошлое были запретной темой.

      А время шло, и весна уже почти отпировала.

       6.

      Теплый весенний дождик постучал в маленькое оконце избушки и убежал. Запахи цветов, молодой травы и цветущих деревьев насыщали воздух умопомрачающими целебными ароматами, птицы не переставали петь даже ночью. Где-то невдалеке соловей каждую ночь выводил сложнейшие рулады.

      – У меня к тебе есть одна большая просьба, – сказал Любе Василий после обеда.

      Они вышли на улицу и сели на бревно.

      – Я хочу, чтобы мы, отодвинув каждый свое прошлое, забыв о том, что ты у меня в плену, что ты не любишь меня и хочешь уйти, прожили с тобой хотя бы два дня, как муж и жена, любящие друг друга. Пусть это будет игрой, но пусть оно будет. Я так хочу. Но если только ты сама будешь согласна. Все зависит от тебя. После этого я уйду, возможно, в последний раз. Если все будет нормально, через неделю мы, скорее всего, покинем это место и Россию вообще. Нужно уходить, пока проход не обнаружен.

      Он положил тяжелую руку ей на плечо и посмотрел на нее выжидающе, Люба же смутилась, не зная, что сказать. До сих пор она была пленницей и лишь выполняла его команды, теперь же она должна на два дня стать его полноправной женой. Как ей вести себя с ним, чтобы не прогневить его, не разбудить в нем дремлющее чувство злобы и жестокости?

      – Я подумаю, – сказала она просто. – До вечера, а потом скажу тебе.

      Вечером он снова задал ей тот же вопрос.

      – Я согласна, – ответила она. – Но на это время тебе придется снять с меня цепь.

      – Ты убежишь, – произнес он, сузив глаза. Оба подумали о том же.

      – Даю слово, что не убегу, – твердо сказала она, осмелившись посмотреть ему прямо в глаза. – Я умею держать слово. И еще. Сегодня ты должен спать отдельно от меня, и без секса. Мне хочется иметь паузу между сегодняшним моим положением и завтрашним. Игра начнется завтра. Хорошо?

      Он хотел обнять ее, но она мягким движением с улыбкой отстранила его.

      – Завтра. Все завтра. Завтра ты мне муж, а сегодня чужой мужчина.

      Никогда он не смотрел на нее с такой любовью! Не было ни капли злобы в его глазах, ни капли ненависти, не было ничего, кроме желания согреться