Великолепная десятка: Сборник современной прозы и поэзии. Георгий Янс

Следует жить,

      шить сарафаны и легкие платья из ситца.

      – Вы полагаете, все это будет носиться?

      – Я полагаю, что все это следует шить.

      Ю. Левитанский

      … когда‑то люди шили мифы про

      людей, счастливей их… Но нитки рвались,

      и люди оголялись, как земля – от солнца,

      жались пуговками щек…

      И билась жилка ветра у окна,

      и чистотелом свет скользил по телу,

      и опадал на тени на полу

      хрустальным непрозрачным башмачком…

      Двух инфузорий‑туфелек полёт,

      двух шёлкопрядов танец из стежочков,

      двух паутинок листик (лист‑ковчег),

      плывущий в сны, в которых из воды

      рубашки шьют, смиряющие сны,

      и паруса шьют (как убийц – для штилей),

      и шьют любовь, как дело – беднякам, –

      никчемную,

      сиротскую,

      ничью:

      примеришь – лопнет (плоско, не по шву),

      намылишь – треснет (яблочным зигзагом),

      уронишь – засверкает, как луна

      в утопленном колодце под ведром…

      Все фабрики, все бурсы белых рыб

      (крылатых, с сонной «А» на сандалетах),

      все радуги из зингеров цветных,

      с клювастым синим в центре (видишь – клюв?),

      стучат и строчат (слышишь этот гром?) –

      для миллионов, выжженных в пещерах,

      для глины и кувшинов, что в ребре

      лелеют глину,

      для костей и кож –

      шьют нож и нежность с тёмным декольте,

      шьют страх на тонких жестяных бретелях,

      шьют ложь с карманом сердца потайным,

      шьют молний спин застегнутых разрыв..

      И мы несём их – блюдом лун – на лбу,

      безумьем – в челке, и клеймом – в котомке,

      вскрывая вены хлебу на клеёнке,

      взрывая нервы наволкам седым.

      А позже ткань сгорит.

      И будет дым –

      с нежнейшим ароматом чистотела –

      окутывать тела, что носят тени

      друг друга, словно ветер носит миф

      о первом рае на тесёмках сна,

      пришитом к людям – ниточкам из света,

      не видящим ни света, ни просвета,

      вслепую шьющим самый светлый свет.

      Татьяна Китаева. Пять *****Московская область, Россия

      *

      Кому‑то путь – от имени до отчества. Кому‑то – славить небеса с земли. А мы с тобой по облакам прошли – кочевьем кучевого одиночества – как по нотам, остановились, соглашаясь – si! – в полжизни от земли и небосвода.

      Горят посадкой желтые огни. Разрушен Карфаген и восстановлен.

      И вязнут в вазе стебельки‑пути.

      И маков цвет комарно обескровлен.

      Кому‑то путь через сплошную И. Кому‑то штраф за точки над дорогой.

      **

      В морщинках простыней так много лжи – застиранной, забывшейся, занозной.

      И женщина разглаживает жизнь, ссутулившись под тяжестью вопросов.

      А за душой – ни дня, а на душе – ни слова. Белеет простыня и пахнет домом

      чужим, другой судьбой, другой любовью. И женщина