Великолепная десятка: Сборник современной прозы и поэзии. Георгий Янс

которая сидела в первом ряду и иногда приносила мне цветы, яйца и сырники. Вероятно, я казался ей талантливым и слишком худым. Она легко краснела, а ладони у нее были мягкие и большие. Но у меня все равно начались запои. Я не видел смысла в том, чтобы не пить.

      Наконец я уехал, я продержался в городке полтора года…

      * * *

      Перемены я заметил с перрона. Везде шла торговля. Свободная торговля самодельными пирожками и джинсами, не доехавшими до пресса иномарками и потерянными людьми. Марина вышла замуж за серьезного человека, у него был свой банк. Соловьев разливал дома в ванной «столичную» водку. Поваляев посредничал.

      – Могу достать все, – шептал он мне, воровато оглядываясь, сидя за столиком в кооперативном кафе в переулке Кропоткина. – Все! Но я мелочевкой не маюсь. Минимальная партия от вагона. Я тебя раскручу. Ищи свободные бабки!

      Театром никто не занимался. Театром никто не увлекался. Публика культурной столицы расхищала соцсобственность и смотрела черные комедии и порнуху. Я ничего не понимал в происходящем, жизнь походила на старую проститутку с размалеванным фасадом и осыпающейся песком бесформенной задней частью. Я перестал пить, лежал на диване и думал. А когда кончились деньги, разменял свою «двушку» на Васильевском острове на однокомнатную квартиру в Сосновой Поляне и барсетку с рублями.

      «Пускай вокруг суета и смута, делай то, что умеешь, открой свою студию» – таким был мой план. Я арендовал угол (небольшой зал в помещении подросткового клуба) под экспериментальный театр. Ремонт делал сам. По ночам писал сценарий по мотивам «Голема» Густава Майринка. Я задумал удивительную постановку и в обозначенный мною же срок сообщил о своих планах однокурсникам.

      – Ты, бродяга, совсем неглуп! – загудел Поваляев. – Я согласен участвовать.

      Лучшего Аарона Вассертрума, чем я, не найдешь на всем постсоветском пространстве!

      – И я, – сказал Соловьев. – У тебя не найдется какой‑нибудь драматической роли для меня?

      – Конечно, Соловей, ты же мой друг, – столь бурной реакции я не ожидал.

      – Проводишь меня? – в свою очередь спросила Марина, когда ребята ушли.

      Марина, в которую я всегда был влюблен.

      – Да, – мне пришла в голову странная мысль: уж не ради ли этой встречи с ней я все и затеял?

      – У тебя кто‑нибудь есть? – спросила Марина.

      Боже мой, как она была хороша.

      – Нет, – без колебаний соврал я.

      – Ты знаешь, ты очень талантлив. Мы могли бы ужиться?

      – Я был бы рад.

      – Возьмешь меня?

      – Да. И в жопу банкира.

      – В жопу банкира!

      Так началась моя новая жизнь. Ночью я любил Марину, днем подрабатывал продажей бананов с лотка, вечером с ребятами репетировал. Я жил в любимом Питере, у меня была любимая женщина и друзья, вместе с которыми мы занимались любимым делом. И пускай на премьеру к нам пришли неопрятные дивы, в бусах и в длинных платьях из мешковины, и бородатые,