Великолепная десятка: Сборник современной прозы и поэзии. Георгий Янс

– стрекозу;

      с одышкою – Фет».

      Лазарь Моисеевич – старый учитель

      на скамейке с ворохом русских газет.

      На скамейке в бостонском парке.

      Над речкой

      пахнут незнакомо чужие кусты.

      Строго через мост – к остановке конечной

      красные вагончики едут пусты.

      Вдоль по небу ходят тяжёлые тучи,

      отражаясь пятнами злыми в реке.

      А старик бубнит на великом, могучем,

      никому не нужном своём языке.

      ***

      Памяти В.М.Л.

      Заметил ты, как схожи невпопад

      с огнями звёзд окошки городские?

      Как серебристы млечных эстакад

      огни потусторонние, пустые?

      Как удивлённо с угасаньем дня

      меняется пространства перспектива?

      Как горизонта линия плаксива?

      Закрой глаза, смотри – она в огнях.

      Погаснет день: поблёкнув, догорят

      все звуки голосов, слова простые –

      река покроет рябью всё подряд,

      и фонари застывшие остынут.

      Смешаются в одном предсмертном сне

      с огнями звёзд, и с огоньками окон

      и день, и ночь; и бабочка, и кокон –

      закрыв глаза, увидишь их ясней.

      Вдоль серебристых млечных эстакад

      в последнем сне за горизонтом тая,

      заметишь ли, как схожи невпопад

      и яркий свет, и темнота слепая?

      Наталья Малинина. Распахнутое время в садг. Ярославль, Россия

      В сенях

      Там – седоков заждавшись юрких,

      Припал к стене велосипед;

      Там – на щеке моей дочурки

      Варенья вороватый след;

      Там – переложенных соломой

      Созревших яблок аромат.

      В сенях родительского дома –

      Распахнутое время в сад.

      …Постиран лёгкий сарафанчик –

      С бретелек капает на руль,

      А под окошком бродит мальчик;

      Усну ль?

      Дрожит в оконце луч упрямый,

      И вижу я в дверной просвет –

      Мелькает между яблонь мама.

      Которой нет.

      И ты

      – Мама, бабушка умерла навсегда?

      Навсегда‑навсегда?

      Даже если громко заплакать?

      Даже если на улицу – в холода –

      без пальто, босиком, ну… совсем… без тапок?

      Даже если дядь Борин вреднючий Пират

      вдруг сорвётся с цепИ и меня укусит –

      всё равно она не придёт меня обнимать,

      пожалеть, полюбить, пошептать: «Не куксись,

      всё до свадьбы, увидишь, сто раз заживёт,

      вот поверь мне – нисколько не будет больно…

      Слушай сказку, золотко ты моё,

      про жука с Дюймовочкой… И про троллей…

      Скоро папа должен прийти,

      Разберётся, ужо, с дядь Борей.

      Ишь, наделал Пират историй:

      покусал ребёнка, помял цветы!

      – Мам, а ты не умрёшь навсегда?

      Я без тебя спать не буду, играть и кушать…

      – Никогда не умру… Не верь никому, не слушай.

      – Мам, и я не умру?

      – И ты.

      Где