Танцующая на лепестках лотоса. Джон Шорс

людях, мысленно давая им знать, что она спешит присоединиться к ним.

      Чам закончил точить свою саблю и обернулся, чтобы посмотреть на нее. Он был крепким и мускулистым, и она чувствовала его взгляд на своем теле, как будто он трогал ее руками. Дыхание ее от этого еще больше участилось, а комната вдруг закачалась, как при головокружении, когда слишком резко поднимаешься на ноги. Хотя Воисанна хотела быть сильной, чтобы не опозорить своих предков, она вдруг заплакала. Она думала о том, будет ли лучше, если она станет ублажать его, чтобы он скорее заснул и она могла бы убить его, или же ей следует отчаянно сопротивляться, как это сделал ее возлюбленный. Должна ли она драться до последнего, пока хватит сил?

      Он подошел к ней и опустился рядом с ней на колени с грацией гораздо более изящного человека.

      – Почему ты плачешь? – тихо спросил он почти без акцента.

      Не ответив, она вытерла слезы и отвела взгляд в сторону.

      – Почему? – повторил он.

      Словно заполняя паузу из-за ее затянувшегося молчания, где-то вдалеке прогремел гром.

      Брови его нахмурились.

      – Ты кого-то потеряла… во время нападения?

      Хотя она не хотела отвечать ему, но поймала себя на том, что кивает. Она подумала о своем возлюбленном, о родителях, о братьях и сестрах.

      – Всех, – прошептала она.

      Глядя на то, как текут по ее щекам слезы и содрогаются плечи, он вспомнил свою юность, когда стал свидетелем гибели всех своих близких от холеры. Умирали они медленно, и хотя он был совсем маленьким, он многое помнил. Сейчас он смотрел на эту кхмерскую женщину и жалел ее. Он не замечал ее красоты, даже не видел ее лица – только ее страдания. Страдания были Асалу хорошо знакомы, он знал о них не меньше, чем крестьянин знает о своей земле, и поэтому ему хотелось, чтобы рыдания этой женщины прекратились.

      Он наклонился ближе к ней.

      – Мой король, – прошептал он, – отдал тебя мне. И он… он ожидает от меня определенных действий.

      Воисанна пожала плечами.

      – Но я не занимаюсь такими вещами, – так же тихо добавил Асал. – Я не причиню тебе вреда. Я могу носить саблю, я могу убивать, но я никогда не обижу тебя.

      Она внимательно посмотрела на него.

      – Почему?

      – Потому что это не мой путь. – За тиковой дверью, ведущей в комнату Асала, раздался крик. Он замер, на скулах его заиграли желваки, и он еще ближе склонился к ней. – Но ты должна вести себя так, будто я это сделал, мой король и его люди должны получить то, чего они от тебя ждут.

      – А… а чего они ждут от меня?

      – Сейчас ты должна скулить. Должна плакать. Ты должна обмануть их.

      – Я не могу.

      – Можешь. И ты никогда и никому не должна говорить то, что я тебе только что сказал. Если ты сделаешь это, я об этом узнаю и моя жалость к тебе тут же исчезнет.

      Воисанна