Танцующая на лепестках лотоса. Джон Шорс

что у большинства из них тоже были дети, и бремя их горя не легче, чем его.

      – Я боюсь… что я недостаточно сильный, – прошептал он. – Люди будут умирать за меня, но я ведь такой же человек, как и они, из плоти и крови.

      – Люди будут умирать за веру. Не за тебя, а за веру в то, что ты преследуешь какие-то благородные цели. Ангкор-Ват был построен как раз благодаря такой вере. Индуисты создали этот храм как дом для своих богов, для своей веры. Хотя буддизм ведет меня по другому пути, я до сих пор люблю смотреть на индуистские статуи и вглядываться в лица их богов.

      – Почему?

      Аджадеви вспомнила про Ангкор-Ват, крутизну ступеней, ведущих к его вершине, которые должны напоминать индуистам, что подъем к вершинам духовности является очень непростой задачей.

      – Когда я поднимаюсь по лестнице храма, – сказала она, – я понимаю, что древние индуисты хотели, чтобы я при этом чувствовала, будто взбираюсь на гору, стремясь к чему-то прекрасному.

      – Возможно, в своей прошлой жизни ты помогала им его строить.

      – Может быть. У меня всплывают воспоминания… о резьбе по камню. О мозолях на руках и мучительных болях в спине.

      Джаявар обвел окрестности взглядом.

      – Думаешь, я поступил безрассудно, разделив наши силы? Уведя десять самых сильных мужчин, тем самым украв их у женщин и детей, которых мы оставили в лагере?

      – Там достаточно воинов, чтобы защитить их.

      – Что мне делать, когда мы достигнем Ангкора? Как я могу узнать о судьбе моих детей? Я планировал проникнуть в город под видом священника, но, наверное, есть способ и лучше.

      Аджадеви взглянула на громадную паутину, натянутую между стволами соседних деревьев. В ее центре ждал добычу большой, размером с ее кулак, желто-черный паук.

      – Прошлой ночью мне приснилось, что я нищенка, – ответила она. – Я была на виду, но меня никто не видел.

      Он сжал губы.

      – Да, это лучше, мы действительно будем незаметными. Мы можем перемазаться в грязи и начать просить милостыню под городскими стенами. Мы будем выглядеть убогими и униженными, но сможем заговорить с кхмерами и, рассказав им, кто мы на самом деле, расспросить о моих детях.

      – Мы так и сделаем.

      – А что, если… если они убиты?

      – Тогда ты, где бы мы ни оказались, пообещаешь своим детям построить храм в их честь. Ты будешь думать о них, будешь о них молиться, будешь их любить. А потом мы уйдем.

      Он покачал головой.

      – Лечебница. Если они погибли, я когда-нибудь построю на месте их гибели лечебницу. Лечебницу для детей.

      Она крепко обняла его.

      – Вот видишь! Именно поэтому люди и готовы умереть за тебя.

      – Все, чему я в жизни научился, я научился у них. И у тебя.

      Она отвела глаза в сторону.

      – И все же я подвела тебя.

      – Каким образом?

      – Тебе необходим наследник, а я не могу его тебе дать. Возможно, вместо меня должна была выжить другая твоя жена. Возможно, я…

      Обернувшись, он осторожно взял