Исцеление мира. Журнал Рыси и Нэта. София Агачер

в Варшаву, хоть в Париж.

      Дед был талантливейший инженер – построил в Рудакове дороги, кирпичный, спиртовой, маслосырный заводы, лесопилку, ремесленное училище, школу.

      Время как костяшки на счётах. Век вычитаем – и вокруг руины родного дома. Разрушен родовой замок, да и слава рода Ваньковичей померкла, впрочем, и самого рода почти нет… В бальный зал с высоченными потолками сверху струился невозможно яркий свет. Обрушенные балки словно шлагбаум. Обратной дороги нет!

      Как же я, профессиональный кинооператор, не заметил этого раньше?

      Балки и стены внутри замка не отбрасывали теней! Разрушенные залы не вызывали чувства досады и отвращения, как это обычно бывает при посещении брошенного или разорённого человеческого жилья, корпусов фабрик, ферм, складов!

      Кого сегодня удивишь раскуроченным, с ржавеющим оборудованием заводским корпусом? Никого! Сыро, вонь, смрад…

      Стоп! Я понял, понял! Здесь было необычно чисто! Как будто кто-то выбелил и отмыл каждую балку, каждый кирпич, каждую обрушенную стену! Даже горы цемента были похожи на нежнейшую муку, хоть хлеба замешивай! Пахло свежестью и цветами, которые не просто придавали этому хаосу очарование, а посылали некий сигнал о том, что эта земля излечивается, восстанавливается и делать здесь человеку нечего!

      Я опустился на порог и стал просто смотреть на игру света. И в этой фантасмагории я видел лица и фигуры своих предков, слышал их голоса, шуршание платьев, смех, вдыхал тончайший запах духов…

      Ощущение блаженства и невесомости… Я как будто смотрел стереоскопический фильм… Молодой человек в костюме для верховой езды вверх по лестнице увлекал почему-то упирающуюся и феерически красивую даму в голубой амазонке, а та, смеясь, пыталась кокетливо от него отбиться тонким хлыстом.

      Ба, да это мои предки! Вдруг из этой живой плазмы появился огромный рыжий пёс с вытянутой мордой и длинным пушистым хвостом и положил голову ко мне на колени.

      Я перебирал руками огненную шерсть этой собаки, нет не собаки – это был огромный лис… И мы мчались среди звёзд… к центру мироздания.

      Холодная вода хлестала мне в лицо, кто-то бил по щекам и тряс за плечи. Я открыл глаза – надо мной стоял месье Юркевич и орал:

      – Пан Ванькович! Месье Поль! Очнитесь! Что случилось? Я засмотрелся на новое логово волчицы. Взглянул на часы и ужаснулся! Время в зоне не мчится – его здесь просто совсем не ощущаешь!

      Я хлопал глазами, не понимая, о чём говорит Юркевич.

      Страшно хотелось пить.

      – Почему вы не сообщили по рации, что вам нужна помощь? Пейте, пейте! Вы можете встать? Обопритесь на меня. Фёдор помог мне подняться; голова здорово кружилась, руки-ноги дрожали, от холода бил озноб. Ощущение было как в детстве, когда меня, тонущего, вытащили из реки. До сознания, как после контузии в Ираке, еле пробивались слова волковеда:

      «Бабчин», вызывает Фёдор Юркевич! Нам срочно нужна машина к усадьбе Ваньковичей