Исцеление мира. Журнал Рыси и Нэта. София Агачер

зовут Надин, – представилась она. – Я ассистентка доктора Андрэ Бертье.

      Это были её единственные слова за три с половиной часа полёта. Вылитая Жанна д'Арк в тридцать лет!

      Молодая женщина закуталась в несколько пледов, пытаясь унять судороги, которые периодически сотрясали её тело. Видно, сильно нервничала перед опасным путешествием и пыталась согреться. Хотя что там опасного?! Авария на Чернобыльской станции была двадцать лет тому назад, сотни тысяч людей прошли через зону отчуждения. Да и не пустит нас никто снимать разное зверьё там, где здорово фонит. Индивидуальный дозиметр есть у каждого.

      После приземления немного размялся: поснимал придорожные сиренево-жёлтые миражи с полями цветущего рапса и люпина, а заодно и лекцию белорусского учёного доктора Юркевича послушал. Классная профессия у мужика – изучает психологию волков и, похоже, живёт в этом заповеднике безвылазно. Я бы совсем не удивился, если б он не только умел выть по-волчьи, но ещё и при полной луне оборачивался бы в серого!

      Недалеко от Бобруйска свернули к Березине. Во Франции название этой реки используется как синоним катастрофы. Вышел я из автобуса – думал: поснимаю… Но какое там! Духмяный аромат трав, костра, реки одурманил, и я на тонкой ниточке, как канатоходец над пропастью, под песню соловья забрался куда-то в давно забытые райские кущи!

      Вроде сижу я в камуфляже рядом с остальными у деревянного стола в ожидании буйабеса, ноздри раздуваю, аки жеребец… Но внимание расфокусировано, картинка расплывается… – и в моём галлюцинирующем мозгу проявляются зов охотничьего рога, ржание лошадей, лай собак, вой волка и скулёж огромной раненой кошки, причём я абсолютно уверен, что кошки, – так плачет мой мейн-кун… Охота. Где-то идёт охота, которой я никогда не видел, но о которой мне как-то рассказывал… дед. Да, точно, дед! У отца в гостиной даже висела старинная картина «Шляхетская охота на рысь у берегов Припяти»… Это Березина, а не Припять – вспоминаю я и осознаю, что сижу рядом с Александром Капнистом за столом и тупо смотрю на деревянную ложку.

      Уха была божественная – так умела готовить только моя бабушка. Медленно смакуя, я съел три огромные миски. И всё это время чувствовал тёплые бабушкины руки и её ласковый шёпот:

      – Jedz, jedz! wnuczek!1

      После обеда доктор Бертье предложил каждому из нас делать заметки в полевой журнал обо всём, что не только случится, но и почудится на этой земле. Да, похоже, местечко ещё то!

      Разместили нас в ближайшем к заповеднику городке, в Хойниках, в гостинице с непереводимым фольклорным названием «Журавинка».

      Я затащил свои фотокамеры и сумку в небольшой номер. Кровать была застелена чистым, хрустящим бельём. Ура! Главное – вымыться с дороги. В ванной комнате на стене, между раковиной и душевой кабиной, висела табличка: «Мойся вначале холодной водой!» и стоял пластиковый бак с нарисованным знаком радиационной опасности.

      Нужно будет спросить у Фёдора, что это означает, а пока пришлось закаляться!

      Плотно