Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады. Елена Ядренцева

дотуда достать? Карандашом?

      – Да не реви ты!

      – Сама не реви.

      – Я и не реву!

      Она всё-таки легла на пол и просунула, свесила в щель правую руку, насколько смогла, – клятое стёклышко скользнуло ещё ниже. Свободной рукой врезала по полу, просто от злости, и пол задрожал. Или ей казалось так?

      Удар, удар, удар. Волосы в пыли. Стекло поди ещё нашарь, вслепую-то, и шмотки новые изгваздала теперь…

      – Ага, – сказали сверху. – Ну и ну. Нет уж, вставай теперь, Карина-свет.

      Она чихнула. Там, наверху, в мире нормальных, ничего не испортивших людей, стоял Ференц и обнимал Семёна.

      Ждал её.

      Глава 9

      – Ну, – сказала Карина, – сразу отнимете или сначала отчитаете?

      – Что отниму?

      – Одежду. Ваш сын для меня это… сотворил.

      Почему-то обидно было стоять перед ним вот так – с пыльными волосами, с налипшей паутиной, с распухшей от пропихивания в щель правой рукой. И стекло так и не нашла. На что годишься?

      – А, – сказал Ференц, – ты в этом смысле, ну конечно же. Око за око. Нет уж, Карина-свет, никто у тебя ничего не заберёт.

      – Как так?

      – Вот так. Постой немножко, я договорю.

      – А объяснительные я пишу тоже дурацкие!

      Он не ответил. Кивнул Семёну, опустился на колени у той же трещины, погладил пол. Покачал головой.

      – Боюсь, оно исчезло безвозвратно, – сказал. Как будто ему правда было важно. Как будто ничего грустнее с ним в жизни не происходило. Да ну стёклышко и стёклышко! – Я сделаю другое, но не сразу. Прости, пожалуйста. Ты очень хорошо его держал, кто ж знал, что так получится.

      – Я не… – Семён сморгнул, помотал головой. – Я не держу зла.

      – Да ну? А мог бы и держать, я бы вот злился. Пойдём, Карина, что-то покажу.

      – И вы не будете… ну… чтоб я извинилась?

      – А толку. – Ференц протянул ей руку, и пришлось взять, как маленькой. Ладонь у него была тёплая, сухая, в мелких царапинах, – очень надёжная ладонь.

      – Вы меня собираетесь сейчас отсюда вышвырнуть?

      – Собираюсь, – Ференц кивнул, – часа на два-три.

      – Маленьких надо уважать?

      – Ты перепутала. Маленьких глупо обижать. Хотя Семён не то чтобы очень маленький.

      – Почему глупо?

      – Подрался с равным – заработал репутацию. С тем, кто слабее…

      – Да я даже не дралась!

      – Посмотрел бы, как ты дерёшься с призраком.

      – Да он бесит, вообще-то!

      – Угу, – Ференц кивнул опять, не глядя на неё. – Ты тоже кого-то бесишь. Давайте все друг у друга станем отбирать любимые вещи.

      – Да я не знала, что оно… что навсегда, ну!

      – Он так гордился, что может удерживать.

      – Да я пыталась всё исправить!

      – Да, я заметил. Почему ты вообще к нему полезла?

      Ференц держал за левую руку – нераспухшую – и вёл куда-то коридорами. Те, тёмные, не кончались. Бесило, что здесь она не знает каждый поворот – вот тут короткий путь, вот тут на задний двор, и в смену Марии Васильевны можно по два раза подходить за запеканкой.

      – А