Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады. Елена Ядренцева

руку. Не споткнёшься, и пол тут ровный, просто под уклон.

      – А что ты мне дашь за молчание?

      – За какое?

      – Сам собрался подслушивать своего же отца и какую-то бабу – и сам же ещё и спрашивает…

      Что он резко замрёт, Карина ожидала и потому остановилась тоже. В принципе, если за руки его схватить, ещё получится победить в драке… Или нет. Так странно.

      – Извинись.

      – Да с чего бы мне?

      – Во-первых, – он вздохнул, – Алиса не баба, а женщина. Во-вторых, хорошо, я был не прав, думая, что тебе можно доверять, – он потянулся поправить пуговицу на рукаве, перекрутил её и вдруг оторвал – разом, рывком. Ого. – Ты из таких мест… В-третьих, лучше бы тебе помнить, что это я над тобой старший, а не наоборот.

      И дверь захлопнулась.

      – Я поняла, – сказала Карина, отступив на шаг. – Я поняла, поняла. Мы пойдём слушать или нет?

      – А ты не выдашь нас в самый ответственный момент?

      Они тут что, все полагаются на честные слова?

      – Не-а, – сказала Карина и провела рукой по стене. Прохладный камень, но не ледяной – и не гладкий ни разу: то впадины, то трещинки…

      – Я понял, – сказал Гюрза отрывисто, – ты боишься темноты. Возьми-ка меня всё же за руку.

      Откуда он знает? Карине захотелось вжаться в дверь, но вместо этого она и правда сунула руку куда-то во мрак. Закашлялась.

      – Нет, – сказал Гюрза и взял её за руку крепко, но не стискивая, – это не подземелья и не камера, тут воздух как везде, так что дыши нормально.

      – Легко тебе говорить!

      – Ну конечно, мне легко. – Он устремился куда-то вперёд, так и не отпуская её руку, пришлось подстраиваться. Они шли долго – или это темнота тянула время и минуту растягивала на десять, Карина не знала.

      – У вас тут что, и факелов даже нет?

      – Ход не используется, – сказал Гюрза. – То есть не использовался.

      – А ты родился здесь?

      Опять он замер и выдернул руку, и Карине вдруг показалось: сейчас он сбежит и оставит её одну.

      – Ну, прямо здесь – нет, – он выдохнул через нос и взял её за руку снова, – но в целом да.

      – То есть ты как я?

      – Что?

      – Тоже всё время жил на одном месте?

      Вообще-то в детстве-то Карина часто переезжала, но так то в детстве. А потом, со средней школы…

      – Ну да, – сказал Гюрза. – То есть не совсем. Можно и так сказать. Теперь помолчи.

      Они вывалились в какую-то не то кладовку, не то подсобку, не то на плане раньше было пустое место, а теперь из щелей в стенах торчали кое-где клочья мха, а кое-где и тряпки; одно перекрытие напирало на другое, не развернуться, и кладка каменная, старая – такие выщербленные камни-кирпичи, в музеях ещё лежат… Гюрза прикрыл за собой дверь, помедлил, повёл в воздухе рукой – и дверь исчезла.

      – Это остаток старого замка, – пояснил, – без ремонта.

      Присмотрелся, упёрся ногой в выемку в опоре и, подтянувшись, прыжок за прыжком взобрался аж под самый потолок.

      – Сможешь сюда?

      Он говорил почти что шёпотом. Карина чихнула,