Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады. Елена Ядренцева

карандашом.

      – Да сейчас, – огрызнулась Карина, – вот сейчас уже! У вас журналов нет, как мне всё вспомнить?

      – Мы же как-то помним.

      – Тьфу ты!

      Когда она всё-таки сунула ему изрисованный лист, он велел:

      – Отвернись.

      Она послушно отвернулась и зажмурилась. Если он убежит и потом будет всем показывать её мечты…

      – Считай до ста, – сказал он. – Я не издеваюсь.

      Карина досчитала до семидесяти. Потом открыла глаза – и увидела, как Гюрза вертит в руках и, хмурясь, рассматривает вот тот самый чёрный топик, какой она хотела. Только лямки слишком тонкие, но нельзя же сразу всё…

      – Пойдёт? – спросил Гюрза, протягивая топик. Помедлил, отряхнул от вездесущей белой строительной пыли, снова протянул. – Такой подходит? Я просто, знаешь ли, не очень в этих материальных…

      – Ты что, – сказала Карина, – больной? Конечно, подходит.

      – А, это вместо «спасибо, Гюрза»? Тогда держи ещё.

      И он протянул ещё – целую стопку. Тут были шорты, и короткая юбка, и длинная юбка, на случай, если придёт охота поизображать принцессу, и на скамейке – Карина вдруг увидела – стояли босоножки.

      – Пойдёт платформа или надо выше?

      – Ты ненормальный, – сказала Карина, на всякий случай прижимая шмотки покрепче к себе, и вылезая из-за столика, и делая шаг назад. – Что… сколько я тебе должна? Откуда ты взял это?

      – Ты что, не слышала? – Он тоже встал. – Сотворил. Отец одежду тебе обещал. Ничего ты не должна.

      – Это вы все так можете?

      – Нет, только некоторые, – он нахмурился и пощёлкал пальцами. – Не отвлекай. И не смотри, пожалуйста, так, будто я могу всё это отобрать.

      – А вдруг ты их обратно сотворишь?

      – Развоплощу? Нет.

      – Точно?

      – Точно.

      – Пообещаешь?

      Гюрза уставился на неё в упор, и Карина попятилась ещё.

      – Иди, – сказал он, – переоденься, наконец. Я всё равно не буду плевать на ладонь и жать тебе руку, это только отец так делает.

      На самой верхушке стопки вдруг соткался – из воздуха – ошейник с шипами.

* * *

      Потом она думала: лучше бы пошла другой дорогой. Лучше бы, переодевшись в спальне, пошла бы пробовать босоножки в коридорах, или кривляться в старые зеркала, или смотреть на всех подряд – разинут рот, заметят, что она за красотка, или мимо пройдут? Ох, вот бы Катька удивилась!

      Но мысль о Катьке стала роковой. Именно эту мысль Карина несла к Ференцу, а Ференц был неизвестно где, а сам ведь обещал, что у неё получится всех навестить. Когда угодно. Почему бы не сегодня?

      Искала Ференца, а натолкнулась на Семёна. Тот застыл у стены, держал на ладони голубое стёклышко. Карина подошла.

      – Ты не знаешь, где Ференц?

      – Что ты говоришь?

      Наверное, он опять питался впечатлениями – сперва глядел на это самое стекло, а теперь на саму Карину, аж рот приоткрыл. Чёлка ко лбу прилипла – это как можно, уже будучи без тела, всё равно выглядеть как дурак? А все с ним носятся…

      – Карина, – он спрашивал очень серьёзно, очень старательно,