Сны Лавритонии. Максим Антипенок

глазах мелькнуло удивление, почти испуг.

      – Ты меня слышишь? – спросила она. Губы её остались неподвижны.

      Плим вытаращил глаза.

      – Слышу! Но… как ты это делаешь?!

      – Стой! Не говори. Просто думай, – снова раздалось в его голове. Голос звучал так ясно, словно кто-то нашёптывал прямо в ухо.

      – Думать?

      Плим закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Лоб покрылся складками, а лицо налилось краской.

      «Я тебя слышу», – мысленно выдавил он, ощущая себя полным дураком. «А ты меня слышишь?»

      Он открыл глаза и шумно выдохнул, словно только что поднял одной рукой бревно.

      – Прекрасно слышу. Чуть не оглохла. – в голосе прозвучала явная насмешка.

      Плим подпрыгнул, громко звякнув цепями:

      – Вот это да! Я могу…

      Женщина бросила резкий взгляд в сторону троллей и приложила палец к губам.

      «Да не ори же ты, как взбалмошенный индюк!» – прозвучало в его голове.

      Плим сглотнул и попробовал ещё раз отправить мысль женщине – теперь осторожнее, не выталкивая её, а отпуская, словно дым из трубы.

      «Меня зовут Плим. Я живу здесь недалеко – в деревне.»

      – Это мне уже известно. Видела твой сон.

      Плим хлопнул глазами.

      – Сон? – он заморгал ещё быстрее. – С каждой минутой всё интереснее. Но как? Кто ты такая? И почему ты меня слышишь?

      – Меня интересует тот же вопрос. Как ты можешь меня слышать?

      – Не знаю, головешки мне за пазуху… но твой голос звучит так же отчётливо, как отрыжки этих кривомордых увальней, – он мотнул головой в сторону троллей.

      Женщина чуть приподняла брови, похожие на зелёные колоски ячменя.

      – Ты… необычный, – задумчиво протянула она. – Никто не может слышать голос дриады.

      – Так ты… – Плим замер, вспоминая рассказы матери о женщинах, чьё пение и красота сводят людей с ума. – Значит, это тебя я слышал там, наверху?

      Женщина не ответила, только продолжала изучать его взглядом – пытливо, пристально, словно разбирала по кусочкам.

      – Мать рассказывала мне про таких, как ты, – продолжил он. – Она говорила, что дриады умеют заползать людям в головы своими песнями, и после этого у них… ну… крыша едет. Как же ты говоришь, что никто вас не слышит?

      – Звуки, дровосек. Особенные звуки. Их распознаёт мозг, но не ухо человека. Когда наши песни проникают в разум, людей охватывают видения, тоска, беспричинная грусть. Всплывают воспоминания, которые они годами прятали, лишь бы не тащить за собой шлейф боли. Но ты… ты слышишь не только музыку. Ты слышишь слова.

      Женщина сузила глаза.

      – Кто ты такой? Не Плим, не дровосек, не сын своей матери, не просто парень, который боится признаться Тереции в любви. Всё это роли, которые вы играете, занимаясь своей повседневной суетой. Меня интересует нечто большее: кто ты?

      Плим фыркнул, скосив глаза к потолку.

      – Слушай, красавица,