Матрос в тишине. Евгений Сапибин

знать бы, когда теперь Коля вернётся, – посмотрев своим хитрым взглядом на Петьку, вслух подумал Стоцкий. На что Петька пожал плечами:

      – Откуда же я знаю?

      Не узнает никогда и Николай, что ближе к ночи к даче Дурново подъехал броневик, подтянулись войска, и после недолгого сопротивления анархисты были вытворены из здания. Вчерашние освобожденные из Крестов заключённые были вновь взяты под стражу. Не досчитались только его – Николя Котова.

      Глава 4

      После того, как Николай растворился на кресле в подвале дачи Дурново, он оказался в пустоте. Белой, как молоко, пустоте и тишине. Вокруг не было ничего, только белая пустота. Она обволакивала со всех сторон, но Николай её не чувствовал. Продолжал находиться в сидячем положении, но ни на что не опирался. Парил в белом пространстве, как в невесомости. Тишина тоже была полной и обволакивающей. Она была именно от слова мертвая. Не пробивалось ни единого звука. Как будто выключили звук.

      Такое спокойствие наполнило матроса в этом бесшумном пространстве, какое не давал ни один наркотик. Наконец то, он оказался один в тишине, где ни кто ему не мог помешать собраться с мыслями, подумать о своем насущном. Удалился от всей суеты, от всех командиров, старших и просто коллег по партии. Никаких тебе общих спален, столовых, казарм и кубриков. Он один в этой молочной тишине, наслаждается парением в неизвестность. Не было страха за будущее, за настоящий момент тоже не испытывал волнений. Ему даже пришла в голову мысль, что его всё- таки казнили на этом кресле, и он сейчас на пути в рай. Хоть он и не верил в существование загробной жизни. Движение анархистов, в котором матрос пребывал уже долгое время, напрочь отбило все церковные наветы, обозвав саму церковь сподвижницей власти. А власть, как известно, анархисты не признают. Вот и наслаждался матрос пребыванием в этом состоянии блаженства, ничего не ожидая.

      Сколько по времени Николай нежился в тишине, неизвестно. Часов у него не было, а сам бы он никогда не осознал даже примерно. Вдруг замелькали, как на ускоренной кинопленке, люди с флагами. Побежали такие же, как он, матросы к зимнему дворцу, полезли на ворота. Потом быстро замаршировали отряды пехоты, раздались пушечные разрывы. Опять какие-то люди с флагами, в форме. На короткое время картинка сменилась с военной на гражданскую. Заходили мирные люди. Потом снова загремели взрывы и какой-то непонятный свист, как будто что-то сбрасывали с неба. А по самому небу летали необычные самолёты. Потом опять колонны в военной форме прошлись торжественным маршем, побросали флаги с крестами и подожгли их. Потом ещё одно время ходили уже гражданские люди, в небо возносились залпы салюта, который освещал Неву разноцветными лучами. Ещё потом ездило и летало, сверкало, блистало, но не взрывалось. Мелькали люди, мамы с колясками детвора бегала и кричала. Появлявшийся шум, с его обилием не нравился Николаю, и он непроизвольно сморщил лицо.

      Неожиданно картинка замедлила бег и остановилась на расплывчатом пока очертании. Резкость постепенно наводилась. Перед глазами