Работорговцы. Альберто Васкес-Фигероа

в открытом море. Это уже не пиратский корабль и не плавучий бордель.

      Однако однажды утром она попросила англичанина Ройтера найти лучшую вышивальщицу на острове, и когда та предстала перед ней, Селеста без всяких предисловий заявила:

      – Я дам тебе пятьдесят дублонов, если ты вышьешь для меня флаг и сохранишь рисунок в тайне. Но предупреждаю: если разболтаешь, я велю отрезать тебе язык.

      Глаза доброй женщины распахнулись от удивления, она немного замялась, но почти сразу ответила дрожащим голосом:

      – Сеньора… за пятьдесят дублонов я унесу с собой в могилу не одну тайну, а сто. Когда начинать?

      – Прямо сейчас. Ты закроешься в каюте первого помощника и не выйдешь оттуда, пока не закончишь работу.

      – Какой рисунок?

      – Завтра увидишь.

      Четыре дня спустя сам Лоран де Граф попросил разрешения подняться на борт и, осмотрев «критическим глазом работу кузнецов и плотников», уселся рядом с Селестой, которая ждала его в тени на кормовом поднятии.

      – Поздравляю! – сказал он. – Не может быть сомнений, что ты делаешь отличную работу. Я бы и сам лучше не справился.

      – Ты сомневался?

      – Вовсе нет! – ответил голландец своей ослепительной улыбкой профессионального соблазнителя. – Достаточно поговорить с тобой один раз, чтобы представить, на что ты способна… – Он бросил на нее самый вызывающий взгляд. – Жаль только, что ты так молода! – добавил он.

      – Проблема не в моем возрасте, а в твоем, – с насмешкой ответила она. – И я уже предупреждала тебя, что красивые мужчины меня не привлекают. – Она протянула руку и дружески хлопнула его по предплечью. – Что ты собираешься делать теперь, когда тебя вынуждают стать честным?

      – Пока точно не знаю, – искренне ответил он. – Но после расчета с моей командой у меня осталось ровно столько, чтобы открыть неплохой бордель в Париже. – Он подмигнул ей. – Можно было бы назвать его «Порт-Рояль». Как тебе идея?

      – Плохая. Это как если бы ребенок открыл фабрику леденцов.

      – Леденцы заканчиваются, когда их сосешь, – рассмеялся он. – А шлюхи – нет.

      – Пусть так, – ответила девушка. – Но было бы печально, если бы последний великий пират Карибского моря, выживший представитель грозной и уважаемой династии, закончил свои дни в качестве «тазика» в публичном доме. Как ни крути, ты остаешься Великим Лораном де Графом и должен уважать себя.

      – Ты говоришь о самоуважении, сидя на моем флаге? Не смеши меня!

      Она взглянула на него с заговорщическим теплом, в котором читалась искренняя привязанность к человеку, готовящемуся начать последний большой переход своей жизни.

      – Я сделаю тебе обещание, которое, возможно, порадует твою грязную, извращенную душонку, – прошептала она, наклоняясь к нему, хотя было очевидно, что никто их не слышит. – В тот день, когда мои ягодицы перестанут быть достойными сидеть на твоем флаге, я выброшу подушку в море.

      Голландец распахнул глаза с комически-надежным выражением лица:

      – Сегодня