Зимняя вишня. Владимир Валуцкий

выгородке, за которой видна комната с компьютерами, дисплеями, стеллажами для хранения материалов и девушками-операторами, – два стола: мой и Кирилла Ивановича, шефа. Ему около шестидесяти, маленький, подвижный, с острым, любознательным взглядом. Когда я вхожу, его взгляд тотчас ко мне прилипает:

      – Опаздываете, сударыня.

      – Извините, автобус…

      – Я не в осуждение, просто констатирую факт. Это мы, старики, приходим вовремя. А у вас – интенсивная молодая жизнь. Свидания, расставания… Что еще? Расскажите.

      А глаза старика так и шарят по мне, будто хотят отыскать что-то новое. Будто не изучил все мои руки-ноги за пять лет.

      – Стирка, готовка, Кирилл Иванович, чтение художественной литературы.

      – Позвольте не поверить. У хорошенькой молодой женщины не должно быть такой скучной жизни. Кстати, вас уже спрашивали.

      На секунду застываю у шкафчика, куда мы вешаем одежду.

      – Кто?

      – А кто, кто вас интересует? – игривенький голос сзади. – Расскажите.

      Возвращаюсь к столу с непроницаемым видом.

      – Просто меня интересует, кто меня спрашивал.

      – Все тайны, тайны, хорошенькая женщина всегда окружена тайнами! Вадим Михайлович… – маленькая пауза, любознательный укол глаз, – ах нет, он вас вчера спрашивал. Кстати, прекрасный человек, перспективный работник, интересный мужчина. Слушайте, что бы вам с ним не завертеть роман? По-молодому так, красиво, безоглядно!

      – Кирилл Иванович, – скучным голосом говорю я.

      – Бруевич вас спрашивал. – Взгляд в бумаги, губки поджал. Обиделся. – Вы обещали ему подготовить материалы по типажам. И не подготовили. И за это я вам, сударыня, вынужден, извините, сделать замечание.

      Действительно обиделся. И так по сто раз на дню, словно что-то ему должно светить.

      В обеденный перерыв пью кофе в буфете. Сижу одна за столиком. Вдруг:

      – Можно к вам, Ольга Николаевна?

      Вадим стоит с подносом, борщ качается в тарелке. Улыбается. Свежий, выбритый, и так хочется дотронуться до него хоть на мгновение.

      – А не боишься – увидят?

      – А пусть завидуют, – отвечает и садится со своим борщом.

      – Кому?

      – Тебе, конечно. Такой мужик рядом сидит. Храбрый.

      – Давно ли храбрый?

      – С сегодняшнего дня.

      – Это как?

      – А так. Надоело все.

      – И я?..

      – Ты – наоборот…

      Он слегка коснулся моей руки, смотрит своим убийственным ласковым взглядом.

      – Сердишься, малыш?

      – За что? Давно отучил.

      Он понимающе кивает:

      – Измучил я тебя… И себя тоже. Слушай. Что ты делаешь в выходные?

      – Сижу с Антошкой, а что?

      – А нельзя его куда-нибудь деть?

      – Нельзя. У Лариски Сережка разболелся.

      – А муж не может взять? В конце концов, его ребенок.

      – Вадим, – говорю я, – извини, но хотелось бы знать, что случилось?

      Он продолжает смотреть на меня, ласково, печально и даже как-то обреченно.

      – Случилось,