Зимняя вишня. Владимир Валуцкий

с Лариской не спорь, – заметил Сашка. – У нее мужики – во где, – и показал кулак. – Она им на автобазе зарплату платит.

      – Но это, знаете… – Герберт пожал плечами. – А как же дом, семья?

      – А я и есть семья! – дымит и режет Лариска. – Я и мой ребенок. А еще одно дитя всю жизнь нянчить – хватит, нанянчилась. Готовь, стирай, восхищайся, а отдача – фиг. Слава богу, три года одна и не жалею. Я только теперь и поняла, что такое настоящая жизнь, и ни на какие коврижки ее не променяю. Потому что скулить и плакаться причин не стало. Да чтобы снова в эту петлю?.. Никогда в жизни!

      Вениамин ее решительного выступления как будто даже немножко испугался. Притих.

      – Я слегка озадачен… Но мне все равно страшно нравится, что мы говорим, спорим. Вот только Оля все молчит. Грустная, прекрасная Оля. – И посмотрел на меня, а я действительно за весь вечер ни одного слова не произнесла.

      – А она тоже свое оттрубила, – говорит Лариска. – А теперь – свободная, красивая женщина, сама себе хозяйка, верно?

      Тут уже все посмотрели на меня, будто проверяя, вправду ли я красивая или нет. И я вдруг сказала:

      – Не знаю…

      Как это у меня получилось, не понимаю. Тут все, наверное, нашло одно на другое: и мое поганое настроение, и эта вечеринка, никому не нужная, и громкое Ларискино выступление…

      Лариска с Валюшкой удивленно на меня выкатили шары.

      – Чего – не знаешь? – спрашивает Лариска.

      – Не знаю, лучше ли это – быть себе хозяйкой. И хорошо ли, когда свобода. Наверное, все-таки нужно, чтобы было кому поплакаться…

      – Ты что, обалдела? – говорит Лариска. – Ренегатка!

      – …потому что, наверное, семья – это как родина. Должна быть, и все тут, иначе в ней вообще смысла нет…

      – Золотые слова, надо выпить, а выпить нечего, – встал Сашка и пошел на кухню.

      Тут Валюшка опомнилась, вскочила тоже, побежала за ним:

      – Сашка, у тебя же режим! Тебя опять к игре не допустят!.. Там больше ничего нет! Ну пожалуйста! Александр!

      С кухни послышалось: «возникаешь», «силовой прием применю» и еще какие-то слова, Валюшкин всхлип, потом что-то упало и разбилось. Когда разбилось, поднялась и Лариска.

      – Это бывает, товарищи, это мы будущую счастливую жизнь репетируем. Минутку. – И отправилась на кухню выручать Валюшку.

      А на меня вдруг нашла такая пустота, словно со сказанными словами я всю себя куда-то выплеснула, и я тоже поднялась.

      – Извините, мне пора. Правда, пора, до свидания.

      И увидела, уходя, как пристально и недоуменно глядят мне вслед исключительно замечательные люди, Герберт и Вениамин.

      Вернулась домой. Антошка спит, нога под одеялом – не шевельнулся за все время, бурундучок. Набираю номер телефона.

      – Слушаю. – Вадим уже дома, сам подошел.

      – Как доехал?

      – Извините, молодой человек, вы, наверное, ошиблись номером.

      – Докладываю: будильник поставила, спокойной ночи.

      Положил трубку, и я кладу. Нет, все-таки мне, наверное, лучше, во всяком случае сейчас. Я лягу, а ему еще врать жене про делегацию