Быть огню. Эльма Зеленжар

изыскания, да и он тоже, несмотря на растущие сомнения. Не столько из-за призрачной угрозы конца мира, сколько из-за призрачного посула награды.

      На следующее утро в их лабораторию пришел маленький посыльный и сказал Асавину:

      – Лекарша велела позвать вас.

      Предстоял неприятный разговор, от которого Асавин все это время отмахивался. Как же он не любил эти сентиментальные сцены. Он решительно пошел к Дивнике, чтобы высказать все, что думает, но у двери остановился. А что он думает на самом деле? Рука неуверенно замерла у дверного косяка.

      «Я… Я такой идиот».

      Асавин тихо постучал, затем вошел и сказал:

      – Дивника, я хотел извиниться. Мне очень жаль.

      Она стояла спиной к двери. Ее лопатки слегка дрогнули, когда Асавин вошел в дом. Потом она обернулась. Глаза красные, заплаканные, лицо осунувшееся, словно она несколько ночей не спала. Руки стиснуты в белый судорожный замок.

      – Я не об этом хотела поговорить. Тьег… Он умрет и очень скоро.

      6. Горькая правда (Асавин)

      «Он умрет и очень скоро».

      Асавин ощутил нечто забытое. Волнение? Нет. Печаль? Ближе к правде. Голубые глаза с таинственными огоньками продолжали внимательно наблюдать за ним.

      – Как скоро? – спросил Асавин.

      – Неделя. Может, две. Я не предсказательница.

      Кажется, она ожидала от него чего-то большего, но Асавин словно обмер. Он был уверен, что веридианка поставит принца на ноги. Выходит, все его старания напрасны, он не получит никакой награды. Наверное, поэтому ему вдруг стало так грустно.

      – Я думал, веридианки могут все.

      – Мы всего лишь люди. Я сделаю все возможное, чтобы он отошел без мучений.

      Асавин рассеянно кивнул и вышел из ее дома. В голове гулял ветер, разнося обрывки случайных мыслей. Он вернулся в лабораторию, где Лонан продолжал колдовать над игниантом, сел на стул. Алхимик не сразу заметил товарища.

      – Ты чего?

      – Дивника не справилась. Мальчишка умрет.

      Алхимик покачал головой:

      – Жаль его, но в этом есть какая-то высшая справедливость. Ты хотел нажиться на нем, а Всеблагой забирает такую возможность.

      – Закрой пасть.

      – Не то что? – хмуро оскалился Аэрти, продемонстрировав дыры на месте зубов. – Снова отречешься от меня? Увы, это можно сделать только единожды.

      – Занялся бы ты лучше работой.

      – О, наш подлец так расстроился. Какой же ты временами жалкий, Асавин. Кто ведется на твою улыбку? Ты ведь уже не человек.

      Асавин резко грохнул кулаком по столу, отчего игниат громко звякнул склянками.

      – Да закрой наконец пасть!

      Эмоции неконтролируемым потоком выплеснулись наружу. Все те, что он привык отметать, подавлять, маскировать и тщательно припудривать. Все те, которыми он привык манипулировать. И вдруг так легко сорвался, словно зеленый простофиля. Довел все-таки, сраный хорек!

      – Что, неужели не все человеческое в тебе умерло? – спросил алхимик. – Неужели ты все еще способен на сочувствие?