Быть огню. Эльма Зеленжар

поселись ты в Иосе, кто-нибудь обязательно высек бы из камня твой профиль, – горячим шепотом добавил Асавин.

      Дивника прикрыла глаза, щеки порозовели. Ее было так легко смутить. Стоило только пронзить долгим задумчивым взглядом, сказать несколько ласковых слов, слегка коснуться… И вот, казалось бы, дело сделано. Но Асавин хотел не соблазнения. Он хотел обнажить не только ее тело, но и душу. Он хотел сорвать добрую личину и увидеть, что за ней скрывается. Что так искрит и вспыхивает в глазах, рождая в сердце нездоровый интерес.

      Это была очень ловкая игра, в которой Асавин балансировал между отстраненностью и зноем, медленно подманивая робкого зверька. Он давно уже понял, что нравится ей. Ловил несмелые взгляды, мимолетные прикосновения, когда она вдруг невзначай поправляла складку его одежды или узелок завязок. Ей нравился запах его парфюма. Поняв это, Асавин принес ей несколько свежесрезанных гвоздик. Неясно, откуда Дарио раздобыли их. Возможно, прямиком с новенькой могилы, но это стоило того. Дивника бесконечно припадала лицом к цветам, любовалась, нюхала. Асавин смотрел на это, улыбался и думал, какое же она бестолковое маленькое создание.

      Так как Лонан с Асавином часто засиживались допоздна, Дивника сама приходила в лабораторию, приносила им еду и воду. В ее присутствии Лонан забывал про свою обычную ворчливость и даже бывал любезен.

      – Оставь в покое эту бедную девушку, – однажды сказал он.

      – О чем ты? – лукаво спросил Асавин.

      – Я же вижу, как ты с ней заигрываешь. – Алхимик еще напряженней сгорбился над новой полкой для стекла, которую мастерил. – Хотелось бы предостеречь от необдуманных поступков.

      Асавин рассмеялся, примеряясь молотком к свежему гвоздю:

      – Лонни! Ты что же, влюбился в нашу веридианочку?

      – Она – хорошая девушка, а вот ты портишь все, к чему прикасаешься.

      – Как любезно с твоей стороны. Да и с чего ты взял, что она хорошая? Был на ее исповеди? И что это за понятие такое: «хорошая девушка»?

      – Ты все прекрасно понимаешь. Живешь так, словно тебе шестнадцать, а тебе, между прочим, тридцать семь, и давно пора остепениться.

      – Тридцать шесть, до весны еще далеко. – Асавин со вздохом отложил молоток. В такой атмосфере совершенно невозможно работать! – Что за странный у нас разговор, Лонни? Ты что, собираешься женить меня? Может, сначала сам, а потом уже начнешь сводничать? Сводня для Сводника! Смешно!

      – Алхимики вроде меня, что монахи, все наше желание уходит в науку, и это единственная наша любовь, утешение и отдушина. – Лонни неожиданно сердито свел брови. – А вот ты… У тебя было столько шансов подняться из грязи, начать жизнь с чистого листа, обзавестись семьей с любой из тех дурочек, которым ты пудрил мозги. Но ты всегда выбирал кривую дорожку.

      – Лонни, хватит этих окольных путей. Говори прямо.

      – Прямо? Хорошо. Ты утонул в своей ненависти. Застрял в возрасте, в котором у тебя все отняли, и спускаешь свою жизнь в трубу.

      – Как проницательно. – Взгляд Эльбрено похолодел. – Так вот что