Двойная шутка.

впереди нищета. Я-то знаю, я курил разное.

      – А вы давно курите?

      – С армии.

      – Но это же не экологично, – заметил Филипп. – Есть ведь разные никотиновые пластыри, электронные сигареты.

      – Это химия. Я предпочитаю классику.

      – А я читал, что пассивное курение даже вреднее.

      – И это говорит житель города, который был знаменит своим смогом.

      – Не только! Не только смогом. И это не отменяет ту мысль, что курение вредная штука.

      – Жизнь вообще не всегда идет на пользу, – заметил Алекс и пошел к стойке сделать новый заказ.

      Паб 6

      – Лондон – это просто собрание деревень, – сообщил Алекс.

      – Это лучше, чем одна большая деревня.

      – Как знать. Когда я впервые приехал в Лондон, у меня сразу намокли волосы. Я думал, дождь идет, а оказалось – просто влажность.

      – Думаю, Лондон можно полюбить с первой секунды или не полюбить никогда.

      – Есть еще один вариант: смириться и привыкнуть, – заметил Алекс.

      – Вот как?

      – Спроси у польских строителей из Бектона.

      На самом деле Алекс и сам точно не помнил, с какого времени стал называть Лондон просто городом. Может, с той поры, как начал проводить экскурсии? И сколько ни узнаешь про городскую изнанку, почему-то его мерцающее очарование никогда не гаснет – парадокс.

      – Строители сами это выбрали и платят за мечту жить здесь, – заметил Филипп.

      – И это всего обиднее, – кивнул Александр. – Дороже всего человеку обходится его собственная глупость.

      – Раз уж мы начали челлендж неловких признаний…

      – Если ты про то, что я русский, то мне не неловко, – перебил Александр.

      – Да я скорее про себя.

      – Ты-то уж точно англичанин?

      – С примесью валлийской крови, но не важно. У меня при рождении была гипоксия. Мама рожала тридцать часов, и в целом все могло бы выйти удачней. Вокруг моей шеи обмоталась пуповина, три раза. Остались проблемы с ногой и речью, ну с речью в детстве решили. А с мозгом все тоньше…

      – Все могло быть хуже, – заметил Алекс. Он один из немногих мог оценить, сколько сделали родители Филиппа или те, кто занимался в детстве его реабилитацией. – А ты говоришь, не было чудес.

      – Я и не считаю это за чудо, скорее наоборот, – возразил Филипп, – врачи могли бы действовать и оперативнее.

      – Врачи тоже не боги.

      – Как бы то ни было, я не самый удачный представитель рода, – добавил Филипп, – даже не знаю, как буду его продолжать. Мозги – это не мышцы, их так просто не прокачаешь.

      – Первое, что тебе нужно прокачать, – это самооценка.

      – Мне постоянно приходится зубрить сценарий. – Помимо плохой памяти, у Филиппа была еще одна особенность: он не мог выносить общения с людьми больше двух-трех часов подряд. Причем работы это не касалось – на съемочной площадке он был в основном в образе и проживал как будто чужую судьбу.

      – Хорошая память редкость, – заметил Алекс. – Когда младшему брату было четыре с половиной года, он еще не освоил