Ангелочек. Мари-Бернадетт Дюпюи

Эвлалия. – Отдохните немного.

      – Я не устала, – солгала молодая женщина. – Я переночевала в таверне Касте-д’Алю.

      Анжелина встала, дрожа от нахлынувших чувств. Ноги у нее были ватными.

      – Мне немного холодно, – сказала она, пытаясь оправдать свою дрожь. – Ребенка зовут Анри. Но его фамилию я не имею права вам назвать.

      – Они окрестили его? – удивилась Жанна Сютра.

      – Конечно!

      Перед глазами Анжелины все плыло. Она испугалась, что потеряет сознание, и оперлась руками о стол.

      – Ой, деньги! – воскликнула она. – Если я уеду, не заплатив вам…

      – Конечно! – отозвалась кормилица. – Храни деньги в кармане, ведь день так долог!

      Анжелина нашла в себе силы улыбнуться, услышав эту старую поговорку, расхваливающую предусмотрительность.

      Но кровь бешено стучала у нее в висках. Ценой невероятных усилий она отдала Жанне кожаный кошелек.

      – Ну что ж, до свидания, до следующего месяца. Я приеду перед Рождеством, – сказала Анжелина.

      – Посмотрите на малыша! Молоко течет по его подбородку! – рассмеялась Эвлалия. – Он наелся до отвала и теперь будет спать без задних ног.

      Анжелина подошла и в последний раз взглянула на своего сына. Отдав мешок, в котором лежало его приданое, она поспешно вышла на улицу. От холодного воздуха ей стало немного легче. Словно слепая, она схватилась за уздечку.

      «Я не должна упасть в обморок, только не сейчас! – уговаривала она себя. – Иначе эти женщины заподозрят неладное».

      Перед глазами Анжелины стояло маленькое личико ее сына, припавшего к белой груди Эвлалии… Молодая женщина с трудом взобралась на ослицу. Подавив рыдания, она сказала:

      – Вперед, Мина, вперед!

      Сен-Лизье, улица Мобек, в тот же день

      Когда Анжелина вошла в мастерскую, Огюстен Лубе стоял за верстаком. Он шилом прокалывал в кожаном ботинке аккуратные дырочки. Через окно в мастерскую лился тусклый свет. Днем его вполне хватало, но зимними вечерами сапожнику приходилось зажигать большую керосиновую лампу. Правда, теперь он стал видеть хуже и старался закончить работу до захода солнца. Вот уже полгода он носил очки в металлической оправе, но был не очень доволен ими.

      – Здравствуй, папа! – устало сказала Анжелина. – Я вернулась.

      Молодая женщина не ждала ответа, но ей очень хотелось, чтобы отец обернулся и улыбнулся. Возможно, он даже встанет с табурета и обнимет ее. Глубоко несчастная, она как никогда нуждалась в нежности и поддержке.

      – Здравствуй, дочь, – откликнулся Огюстен, не вставая с места и не глядя на Анжелину.

      Немного удивленная столь недружелюбной встречей, та не решилась подойти к отцу. Она встала около круглой чугунной печки, обогревавшей мастерскую.

      – Папа, я продрогла. Поднялся сильный северный ветер, – продолжала Анжелина, обеспокоенная странным поведением отца.

      Сапожник