Бурное. Ольга Крушеницкая

встала с неожиданной для её тела проворством, зашла в юрту и вернулась с пиалой, доверха наполненной молоком:

      – Спит айналайн, а это тебе, – няня протянула ему пиалу, – верблюжье с утренней дойки. Если пить утром натощак, старость отступит.

      – Примет за верблюжонка что ли, – пошутил Хаким ата, принимая пиалу.

      Шесть дней Хаким ата просыпался на рассвете и приходил к юрте Айши, якобы выпить верблюжье молоко, и уходил с тем, чтобы зайти ещё вечером и снова утром. Каждый раз наказывал Бабадже: Смотри хорошо за Айшой, чтобы не украли. Карахан парень хваткий.

      Приставил охранника, и всё равно продолжал проверять сам. И сколько бы так ходил неизвестно, только на седьмой день не встретила его Бабаджа хатун. Едва встало солнце, пришёл Хаким ата к юрте, и застал только охранника, который похрапывая, крепко спал, прижавшись спиной к юрте. Уже предчувствуя неладное, Хаким ата разбудил его пинком и вошёл в юрту. Все на местах, как-будто хозяйки прибрались перед гостями, так что даже дух свой вычистили. Хаким ата даже под корпе заглянул, нет никого! От Айши и Бабаджи хатун ни одной волосинки не осталось.

      В бешенстве выскочил Хаким ата из юрты, закричал, грозя кулаками в небо: Шесть рек ты перейдёшь, а седьмую не сможешь!

      Прибежавшим на его крики людям наказал: Догнать, вернуть!

      Айша Биби и Бабаджа хатун оставили позади уже шесть рек, держа путь к Таразу. С непривычки обоим не по себе в седле.

      – Няня, я вижу реку, давай напоим лошадей.

      – Как скажешь, жаным, – согласилась Бабаджа.

      Остановившись, они первым делом огляделись с беспокойством, нет ли погони, и только после этого спешились. Разгорячённые лошади тут же прильнули к воде.

      Айша захотела умыться, сняла саукеле и опустила на густую траву у берега. Много раз зачёрпывала она воду в ладони и подносила к лицу, прежде чем успокоила внутренний жар.

      Бабаджа уже держала коней за узды, готовая продолжить путь, а Айша всё не могла оторваться от воды.

      – Айша, жаным, поторопись, – уговаривала ее няня, – мне кажется, я слышу топот погони.

      Айша вскочила на ноги, прислушалась, но только ветер свистел, волнуя камыши.

      – Тебе показалось, няня, все тихо.

      – Моё зрение все хуже, а слух всё лучше, поверь, они приближаются.

      Айша схватила саукеле, надела и почти сразу вскрикнула. Побледнев, отбросила головной убор, и, о ужас, из него показалась змейка и тут же улизнула в траву.

      Бабаджа подбежала к Айше и разглядела маленький след от укуса на нежной коже за ухом ближе к шее, там, где пульсирует венка.

      С Айшой на руках упала Бабаджа на колени и взмолилась: О, небо, помоги нам!

      Кожа Айши побелела как покрытая снегом равнина. Бабаджа провела ладонью по её щеке, откинула рассыпавшиеся косы и ахнула. Шею Айши за мгновенья покрыла красная паутинка как будто невидимый паук сплел сеть под кожей. На двух возвышающихся ранках заалели бусинки крови.

      – Няня, мне страшно, темнеет в глазах. Трава и небо черные стали.

      Бабаджа