Бурное. Ольга Крушеницкая

[1] Тараза.

      Как-то во главе отряда из тридцати всадников, выехал Карахан собирать налоги. Путь его лежал по многим кочевьям, разбросанным по жайляу вдоль горных отрогов.

      Ирина ехала в автобусе и представляла, как по пути Карахана с востока поднималось солнце, наполняя степь светом, от чего сухая трава отливала золотом. Кони несли всадников ровной рысью, из-под копыт разлетались цикады и кузнечики. Суслики, завидев отряд издалека, прятались по норам. Высоко в небе парил беркут, выжидая, когда всадники проедут, чтобы продолжить охоту.

      Карахан держал путь к перевалу, ему нужно было добраться до дальних аулов. Он уже привык, что нигде его отряд не встречали с радостью, богачи воздавали мнимые почести, чтобы отправить в Тараз меньше добра.

      За накрытым с избытком дастарханом с горестными лицами рассказывали о засухе или заморозках, падеже скота, болезнях или иных напастях, поразивших стада.

      Улыбались, дарили лучших коней, рассыпались в похвалах уму и смелости Карахана, а при отъезде посылали ему в спину злые колючие взгляды. Поэтому Карахан подъезжая к кочевьям, закрывал своё сердце и мысленно доставал меч из ножен.

      За хорошую службу каган пожаловал Карахану земельный надел – икту. Жить бы да радоваться, множить стада, восседать на почётном месте на тоях, жениться и растить детей. Но всё это было не по нраву Карахану, он хотел сражаться в открытом бою.

      Его посадили в седло и вложили в руки палку раньше, чем он научился ходить. Защищать землю предков от набегов пришлых племен – вот в чём видел он своё призвание. Но как-то оказалось, что у него только два пути: либо налоги собирать, либо охранять караваны.

      Только перед закатом прибыл отряд Карахана в богатый аул Хакима ата. Карахан спешился и прошёл в самую большую юрту, выделяющуюся как могучий белый бактриан среди одногорбых собратьев.

      Карахан чуть замедлил шаг перед резными дверями, мысленно растянул над собой защитный купол. Повесил камчу у входа, и вдруг двери распахнулись, из юрты выскочила юная девушка. Сколько ей, пятнадцать – шестнадцать?

      Карахан залюбовался светлой персиковой кожей и разлётом чёрных бровей. Девушка засмущалась, опустила лицо и почти бегом кинулась прочь. Нянька, едва поспевая за ней, неодобрительно зацокала языком.

      Карахан забыл не только о защитном куполе, но и зачем он здесь. Чуть отступил, чтобы пропустить девушку и засмотрелся ей вслед. Юбка скрывала её ноги, и она словно мифическая пери парила, не касаясь земли.

      Сердце Карахана затрепетало, как трепещет пойманная птица в руках ловца.

      – Салам аллейкум, дорогой Карахан, – услышал Карахан из глубины юрты голос Хакима ата.

      Будто пригоршня ледяной воды из горного ручья остудила Карахана.

      Хаким ата возлежал за низким столом. Кошма из верблюжьей шерсти по стенам и на полу юрты сохраняла ночную прохладу. Карахан поздоровался с положенными случаю почестями, прилёг за стол и повёл разговор о том, что завтра на