Бурное. Ольга Крушеницкая

вниз, пробивая дорогу среди камней, сбегают быстрые речки. Весной они, полноводные и шумные, играючи перекатывали камни, к осени пересыхали, превращаясь в едва заметные ручейки.

      Пока она шла, её обогнал пастух на лошади, подгонявший небольшое стадо в предгорье. Коровы равнодушно прошли мимо. Пастух же даже развернулся в седле, чтобы разглядеть Ирину. Смуглый узкоглазый парень ей не знаком. Слишком молод, наверняка родился уже после того как она уехала.

      Ирина хотела бы подняться наверх к озеру. Ходила до него с отцом, когда ей было двенадцать. Запомнила, как облака отражались на водной глади, будто оказалась на небесах, там, где живёт бабушкин бог. Необыкновенное место, но чтобы добраться нужна машина, горные кроссовки и попутчик. Самой дорогу не найти.

      Ирина дружила в интернете с многими из Бурного, кто уехал в Германию, Россию, Канаду, штаты. Почти все её одноклассники эмигрировали, а те, кто остались, в сети не регистрировались.

      Ирина набирала имя и фамилию Нуралы на русском и английском. Поисковая система отвечала, что совпадений не обнаружено. Как такое возможно в двадцать первом веке, что о человеке ни одного упоминания, Ирина не понимала.

      Она взошла на ближайший холм, за ним – множество холмов до самого горизонта, на котором горы смыкались с небом. Вот где ничего не изменилось. Под ногами крошилась иссушённая к концу лета земля, далеко впереди высились горные вершины. Над ними – ватные облака и бесконечное голубое небо.

      После ночи, проведённой в поезде, запах сухого разнотравья пьянил Ирину как будто она не дышала, а пила ликёр. Когда-то давно, когда ей было десять, она ехала с классом в Джамбул, и у неё похоже кружилась голова.

      Пока автобусик натужно поднимался между холмов, Ирина следила за густо накрашенными губами женщины-экскурсовода в ярком малиновом платье.

      Мама, бабушка, да и учителя Ирины красились не броско, почти незаметно. Думать о внешнем стыдно, говорила бабушка.

      Бабушка с утра надевала передник поверх платья, и принималась за работу. Кормила кур и свиней, полола траву. Ещё успевала к завтраку нажарить гору блинов, а когда садилась за стол, всегда благодарила создателя. Ирина удивлялась, зачем? Ведь сама всё приготовила.

      В спальне у бабушки в неприметном месте, между окном и шкафом, висело маленькое распятие.

      – Чтобы не увидел кто непрошеный, – как-то обронила бабушка.

      Перед сном она застывала на коленях перед распятием, чуть слышно шепча. А в это же время в темноте дома перед другим окном сидела мама и тоже беззвучно молилась. В свете луны она была очень красивоё в ночной рубашке с распущенными волосами. Настоящее таинство.

      Бабушка, напротив, выглядела собранно, волосы прятала под платок, на плечи накидывала шаль.

      При многих схожих чертах они были бесконечно разные.

      В сорок первом году бабушку депортировали из Поволжья. Ей тогда было пятнадцать. Отца забрали, а её, маму и братьев посадили в вагон для скота, такие вагоны еще называли телячьими, и повезли. Бабушка говорила, чтобы унять резь в животе, она отгрызала волокна от кожаного ремня старшего