Бурное. Ольга Крушеницкая

Ирина с удивлением поняла, что во рту у женщины блестят золотые зубы.

      – Это моя жена Алия, – сказал Нуралы.

      – Рада знакомству, – ответила Ирина и прощла внутрь.

      По заасфальтированному двору верхом на машинке катался годовалый мальчик, он и высокая девушка уставились на Ирину с таким же беззастенчивым интересом, какой проявил к ней пастух на холмах.

      – Вот, Ирина, это мой внук Ералы, – сказал Нуралы, – это наша келин[2] Маншук.

      Высокая девушка безрадостно улыбнулась. Возможно, ей ещё не было и двадцати, но лишённое всякого вкуса одеяние из буро-малинового халата и калош, надетых на носки, задушили в ней очарование, свойственное юным девушкам.

      – У меня четверо детей, два сына, две дочки, – с гордостью продолжал Нуралы, – одна дочка в Алмате учится, в университете. Сын женился, с нами живёт, внук вот растёт.

      Жена его смотрела открыто и добродушно. Ирине показалось, что она понимает русскую речь. Но с Нуралы она снова заговорила на казахском. Он так же ответил ей.

      Ирина не могла вспомнить, была ли она раньше во дворе Нуралы. Знала, где он живёт, но в гости, кажется, не заходила. Когда Нуралы был ребёнком, ему не отмечали дней рождения, и других поводов навестить его не было.

      Три чахлые яблони – это всё, что было из растительности во дворе. Большую часть занимали две машины: седан и микроавтобус. Ирина оглядывалась, пытаясь отыскать образы бурненских дворов её детства, – цветники, виноградники, грядки, – но натыкалась на какие-то тазы, заткнутые тряпки и брошенные инструменты.

      Этот двор, семья Нуралы в этот момент показались Ирине бесконечно чужими.

      – Проходи в дом, – пригласил Нуралы.

      Мальчик лет десяти на минуту выглянул из сарая, показалось, что кроме Ирины его никто не заметил. Дети в казахских семьях не были важными фигурами.

      – У меня мало времени, знаешь, вечером поезд, – сказала Ирина после паузы, – я ещё хочу посмотреть наш дом, на рынок сходить. Так что я пойду.

      – Заходи, будь нашей гостей, – настаивал Нуралы.

      И снова сказал что-то жене на казахском, она в свою очередь – снохе. Видимо, велела ей стол накрывать, поняла Ирина.

      Высокая девушка-келин кивнула и зашла в дом.

      – Без чашки чая не отпустим тебя, – серьёзно сказал Нуралы.

      Его жена закивала головой. Традиции гостеприимства оказались выше ревности. И слишком быстро отпустить гостью, которая обнималась с хозяином дома у всех на глазах, будет стыдно перед соседями.

      Ирина сделала шаг к воротам, стремясь уйти, Нуралы с женой подхватили её под руки и повели в дом. Внук остался во дворе один.

      Ирину провели в комнату с большим обеденным столом посредине. Блюда с орехами и конфетами, печенье, баурсаки и сыр уже ждали гостей.

      Ирина пошла мыть руки. Отметила, что Эмре поставил бы пять звёзд за чистоту туалета. Умывая лицо, она смотрела на себя в зеркало и на синих дельфинов, которые плескались на кафельной плитке.

      Зачем

2

Келин – невестка. В буквальном переводе слово келин означает пришлая, пришедшая из другой семьи.