Долгая дорога в дюнах. Олег Руднев

похвально, – одобрил следователь, продолжая листать дело.

      – Очень любознателен, много читает, трудолюбив. До этого печального инцидента ни в чем дурном не был замешан. Конечно, я его не оправдываю, он вел себя неразумно, но… если учесть его состояние, молодость, горячность… – Акменьлаукс достал бумагу, протянул следователю. – Вот тут прошение, подписанное почти всем поселком. За правдивость изложенных фактов ручаюсь честью.

      Следователь бегло посмотрел прошение:

      – Это весьма похвально, господин учитель, что вы принимаете близко к сердцу дела своих земляков. – Он откинулся на стуле, внимательно поглядел на Акменьлаукса. – Непохвально другое. Непохвально, что вы, человек, призванный воспитывать и наставлять добру и разуму, сами подаете своим ученикам дурные примеры.

      – То есть? – нахмурился Акменьлаукс. – Я вас не понимаю…

      – Очень жаль, – вздохнул следователь. – Во время ареста этого «даровитого» юноши вы попытались воспрепятствовать действиям полиции, подстрекали людей… Полицейские указывают на это в донесении.

      – Но, позвольте, у них не было даже ордера на арест.

      – А вы всегда справедливы по отношению к своим ученикам? Вы никогда не допускаете отдельных отклонений? – жестко перебил его следователь. – Но это еще не все. Затем в тот же день после отъезда полицейских вы устроили в поселке настоящий митинг.

      – А, вон что, – усмехнулся Акменьлаукс. – У вас уже и на меня заведено досье. Только за то, что попросил своих же земляков написать это прошение.

      Следователь насмешливо посмотрел в его сторону:

      – Я понимаю, вам хотелось бы именно так истолковать дело. Но, по счастливой случайности, мы немножко в курсе и ваших поступков, и ваших взглядов. Вы довольно смело отклоняетесь от учебной программы, утвержденной министром. Допускаете любопытное толкование известных исторических событий.

      – Я до сих пор наивно полагал, что вопросы преподавания находятся в компетенции министерства просвещения, а не полиции. Извините, если я ошибся.

      – И очень жестоко ошиблись. Если министерство не может уследить за такими, как вы, то, поверьте, мы своих детей в обиду не дадим. Нам вовсе не безразлично, какими идеями вы их потчуете. Вам ли затевать хлопоты о «даровитых» юношах? Ступайте, господин учитель! И мой вам добрый совет: будьте благоразумнее. А то как бы за вас самого не пришлось кому-нибудь хлопотать.

      Он вошел к Марте – подтянутый, выбритый, улыбающийся. Но она этого не заметила. Обложенная со всех сторон подушками, Марта пристально разглядывала потолок.

      – Доброе утро! – бодро сказал Рихард. – Ну, как самочувствие?

      – Благодарю, мне лучше, – безучастно ответила Марта, продолжая изучать лепной плафон вокруг люстры. Голос у нее был слабый, чуть слышный. Лицо – как у восковой куклы. – Мы, кажется, поменялись ролями? Впрочем, я и тогда доставляла вам хлопоты…

      Лосберг болезненно передернулся и обернулся, будто за ним стоял еще кто-то.

      – Пустяки. Стоит ли говорить о таких мелочах?

      – Ну