Долгая дорога в дюнах. Олег Руднев

все кипело, боролось в нем, рвалось наружу едкими, прожигающими до самого сердца упреками, но сказал он только одно:

      – Не жена ты мне, уходи.

      – Артур! – в отчаянии метнулась к нему Марта. – Что ты делаешь? Опомнись! – Девушка с мольбой заглянула ему в глаза.

      Но он повторил упрямо:

      – Иди, откуда пришла. Обойдемся без барских объедков. – И захлопнул за нею дверь.

      Банга стоял, прижавшись лбом к стеклу и смотрел, как уходила Марта. Был момент, когда казалось, что он бросится ей вслед, остановит, но проходили секунды, а Артур все не двигался с места.

      Девушка шла медленно, с трудом ступая по колеблющейся под ногами земле, ничего не видя, ничего не слыша. Зябли в вечернем сумраке голые ветви деревьев. Пусто, по-осеннему неприютно глядело подворье Озолса. Сквозь незакрытые стропила крыши холодно поблескивало небо – такое же зловещее и бескрайнее, как море за серой грядою дюн. Именно туда шла Марта. К старому, доброму карбасу, единственному существу на свете, которому она могла сейчас доверить свою душу и сердце.

      В кабинете Рихарда горел свет. Он сидел у стола, разбирая бумаги. Услышав стремительные шаги, вскинул голову и замер – перед ним стояла Марта. Лицо ее было безжизненно бледным, словно гипсовая маска.

      – Я согласна, – не разжимая губ, мертвым голосом произнесла она и замолчала, будто забыв, зачем пришла сюда.

      Рихард поднялся, шагнул к ней, взял за руку:

      – Что с вами? Вам нездоровится?

      – Слышите, Рихард? – упрямо, почти зло повторила она. – Я согласна… стать вашей женой. Или, может быть, вы передумали?

      Кровь бросилась Лосбергу в лицо. Он ответил, едва сдерживая волнение:

      – Вы так противоречивы и стремительны в своих решениях, Марта… Позвольте, я вам отвечу тем же. Мы обвенчаемся сегодня же.

      Он в упор взглянул на нее, увидел, как расширились, дрогнули ее зрачки, и повторил жестко:

      – Или сегодня – или никогда.

      …Темная громада церкви наполнялась светом. Служка проворно зажигал свечи. Из-за алтаря торопливо вышел пастор и с ходу начал читать молитву. Сзади шушукались свидетели – Аболтиньш с женой, горничная Лосберга, Эрна, рядом с нею, как всегда пьяненький, Петерис, несколько гостей из Риги, личные друзья Лосберга, рыбаки, среди которых был и Лаймон.

      Сам Озолс испуганно озирался по сторонам, то и дело поправляя на своей бычьей шее мешавший галстук.

      – К чему такая спешка? – недоуменно вполголоса проговорил он. – Пожар, что ли?

      Аболтиньш сочувственно посмотрел на обескураженного отца невесты, неопределенно пожал плечами: что, мол, поделаешь, барские причуды.

      Лосберг, торжественно держа под руку бледную, обряженную в подвенечное платье Марту, нетерпеливо вслушивался в бормотание пастора, ожидая, когда тот доберется до сути дела. Наконец служка подал на подносике кольца.

      – Венчается раб божий Рихард… чается раба божия Марта… – возвестил пастор.

      Марта, как во сне, протянула руку, пальцы ее дрожали, и Рихард долго не мог надеть ей кольцо.

      – Поцелуйтесь,