На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь. Пелам Гренвилл Вудхаус

кусте сидела сорока.

      24

      Когда в большой гостиной одновременно кричат: «Что за чушь!», «Она с ума сошла», «Черт побери!» и «Да вы сами посмотрите!», какофония может испугать внезапного пришельца.

      И впрямь, Сид испугался. Шум как раз достиг апогея, и ему почудилось, что он попал в клуб, на дебаты. Это его огорчило. Казалось бы, поступил как граф, разрешил этим гадам собраться в его собственном доме, а они интриги разводят, мало того – скандалы.

      – Ти-ихо! – взвыл он.

      Шум угас, и он холодно оглядел присутствующих.

      – Да уж! – горестно вымолвил он. – Совещаньице, ничего себе. А по мне, попугаи в клетке, один к одному.

      Сэра Герберта глубоко огорчило его появление.

      – Уходите!

      Сид на него взглянул.

      – Не ори, змей.

      Тут он заметил мамашу Прайс и очень удивился.

      – А ты чего явилась?

      Мамаша волновалась.

      – Ой, Сид! – закричала она. – В самое время увидела!

      – Кого это?

      – Да сороку. Это верный знак. А то я уж стала подписывать.

      – Подписывать? – Сид понял ее. – Ну, я скажу, голубчики! Опять за свое! Нет, такого змея… – обратился он к сэру Герберту. – Только отойди, только их оставь, а они… Ума с ними решишься! Эй, вы! – Он тыкнул в юриста. – Чего с ними связались? Напишу лорду-канцлеру, мигом из сутяг погонят.

      Решив, что все это не по плечу слабой женщине, леди Лидия воззвала к сильному полу:

      – Неужели вы не можете выгнать этого субъекта?

      – Куда им! – отвечал Сид. – Сперва я тут кой-чего сделаю.

      Он повернулся к дверям, как Веллингтон к воинам под Ватерлоо, и скомандовал:

      – Лестницу!

      И лакей Чарльз внес стремянку, на которую растерянно воззрился сэр Герберт.

      – Это еще что? – спросил он.

      Сид показал на портрет Длинного Меча.

      – Принимаем меры, – объяснил он. – Оставишь его тут, вы ему лицо перерисуете.

      Он поднял другой конец стремянки и направился к камину. Чарльз, ничего не понимая, покорно шел за ним. Молодые лакеи рады семейным сценам, да еще таким бурным. А вот пожилые дворецкие им не рады. К тому же им трудно смотреть, как в гостиную вносят стремянки. Слингсби буквально кипел; лишь почтение к знатному роду удерживало его от действий. Обычно он не говорил, пока к нему не обращались, но всему есть пределы.

      – Вы велели снять портрет, сэр Герберт? – осведомился он.

      – Ни в коем случае! – вскричала хозяйка.

      – Конечно, нет, – прогудел ее муж. – Уберите лестницу!

      Юрист молчал, но смотрел на Сида таким зловещим, судейским взглядом, словно напоминал, что прецедент, дело Рекса против Уинтерботтема, Гуча, Симмса и Мерриуэзера, кончился провалом.

      Однако ни крики, ни взоры Сида не испугали. Он знал свои права.

      – Покажу-ка я его суду, – обещал он. – Больша-ая будет польза.

      Мамаша, как и Чарльз, не все понимала, но думала, что в нужный момент стоит вставить словечко.

      – Ой, Сид! – сказала она. – И чего ты торопишься?

      Сид властно повел рукой.

      – Не