Голод. Лора Таласса

его вчера, вместо одежды его покрывала кровь и грязь. А сейчас он полностью одет, и поверх черной рубашки и брюк на нем бронзовые доспехи, которых точно не было прошлой ночью. Металлический нагрудник поблескивает в утреннем свете.

      Как?.. Неужели он успел сходить за своими вещами?

      Но тут мое внимание привлекает его мощное сложение. Даже стоя на коленях, он выглядит устрашающе огромным, и мне не нужно видеть кожу под доспехами, чтобы понимать, что это тело создано для битвы.

      Однако все это пустяки по сравнению с его лицом.

      Он… Никакими словами невозможно описать такую мужественную красоту. Волосы цвета жженого сахара вьются на затылке, горящие зеленые глаза кажутся еще ярче на фоне загорелой кожи.

      Я не знаю, куда смотреть: на четкую линию подбородка, на острые скулы или на мягкие губы грешника. Он похож на мифологического персонажа, сошедшего с какой-нибудь картины.

      Да он и есть мифологический персонаж.

      Я приподнимаюсь на локтях, и всадник тут же отодвигается.

      Я догадываюсь, что меня разбудило: его пальцы. Он убирал мои волосы с лица – точно так же, как я всю ночь убирала его волосы. А сейчас кончики его пальцев замерли у моей щеки.

      Кончики пальцев…

      – Твои руки! – ахаю я. Матерь божья… или чья там! – Откуда у тебя руки?

      Голод чуть улыбается, и все мое тело отзывается на эту улыбку.

      – Теперь тебя беспокоит, на что я способен?

      Мой скептический взгляд переходит с ладони, касающейся моей щеки, на лицо всадника.

      – Может быть… Что ты делаешь?

      – Хотел тебя увидеть, – говорит он, окидывая меня таким взглядом, будто пытается запомнить мои черты.

      Он достает из-за спины и протягивает мне какую-то ткань.

      – По-моему, это твое.

      Моя рубашка. Только тут до меня доходит, что я до сих пор без нее.

      – Спасибо.

      Я натянуто улыбаюсь всаднику, забираю рубашку и поспешно набрасываю ее, чтобы прикрыть наготу.

      Всадник встает, и я впервые замечаю другие вещи, лежащие рядом с ним. Про одну я пока даже не догадываюсь, что это такое, а другую узнаю – коса с поблескивающим острым лезвием.

      Господи, эта штука похожа на смертоносное оружие.

      Всадник берет косу в руки, и сердце у меня начинает колотиться. Ночью я даже не осознала, насколько он громадный, но теперь, с оружием в руках, он выглядит как сама смерть.

      Я отодвигаюсь подальше.

      Всадник, должно быть, видит, как я струсила: он бросает на меня сердитый взгляд.

      – Ты всю ночь спала прямо на мне. Тебе нечего бояться.

      – Теперь у тебя есть лезвие и руки, – говорю я. – Как ты сумел их вернуть?

      – Мой организм способен к регенерации.

      – Твой организм…

      Во имя младенца Христа… он что, может отращивать конечности?!

      – А… а…

      Я неопределенным жестом указываю на его одеяние.

      Голод сжимает губы – не то от досады, не то сдерживая смех. На весельчака он не похож, так что досада вероятнее.

      – Я не из этого мира, цветочек.

      Это, собственно, не ответ, но я слегка