Порождение сына. Данир Дая

кивал, пародируя действия на экране. В сотый раз пересматривал одно и то же обращение подпольной фракции «Целом». Рассматривал каждую деталь, ловил каждое шипение, чтобы убедиться – именно он приглашал меня.

      Именно он – партизан по убеждениям, террорист по статье – хотел, чтобы я донёс забытую правду. Но подмечал иронию: пропагандируя идею, что мы – единый дух Бога, религиозное течение не смогло договориться, раздробившись.

      Пролистывая комментарии, народ чествовал героя, ненавидел и проклинал, а главное – не оставил никого равнодушным. Отстрелы продолжали музицировать по улицам Бельнуса. Мне срочно нужно было искать путь.

      Если я не сделаю это в кратчайшие сроки, то брать интервью будет уже не у кого.

      – И вы узнаете кару, – зычно грозился Матус. – Вы узнаете, что такое око за око.

      Без усталости танцевал телефон на столе, от вибраций добравшись к краю стола. Страшно брать трубку. Пару людей смогли бы выручить меня и сквозь град из пуль пронести вглубь «Порога».

      Проблема лишь в том, что их тела давно в холодных объятиях земли. Звонят клерки, что и на метр не подходили к блокпосту и ни разу не отправляли заявку на статус D. Молодняк.

      Правильно делали, осудить их за это – равно сказать ветеринару, что он трус, раз уж не сунул голову в пасть голодному аллигатору.

      «Что вы думаете о нынешнем положении вокруг аномальной зоны?», – предвкушал вопрос.

      Я не думаю ничего. Мне нечего сказать. Я потерян вместе с обомлевшим обществом. Боли в животе скручивали тело. Расползлись продавцы, что готовы отдать «Ратлит» за конский ценник. Объявления быстро снимали.

      То ли спрос большой, то ли «Манн, инк.» позаботились, чтобы не дестабилизировать ситуацию. Телефон треснул об пол. И всё резко затихло. Ни звонков, ни гула с улицы.

      Редкие, раз в десять секунд, удары по карнизу забились ливнем. Я осмотрел улицу. Что-то неладное. Залез в ленту, обновив её. Две молнии с подписью: «Экстренное обращение Павла Манна».

      Огромный зал, отделанный деревянными панелями, с креслами из красного бархата, на которых ютились задницы в костюмчиках и нервно перешёптывались.

      Одна камера снимала, как другая снимает третью. Все ждали, кто-то взволнованно ходил от стены к стене. Куча охраны: трое на квадратный метр. Даже с таким количеством телохранителей это смелый ход.

      Но глупый. Лысый, с гладко выбритой головой, с шеей, как спичка, и ростом, собирающим косяки двери, мужчина в строгом костюме, на котором прикреплен бело-красный в тонкие полосы флаг Злитчении.

      Павел Манн проходил спеша, подправляя пуговицы на пиджаке, а за ним змейкой шла ещё тройка охранников. В зале возникла гробовая тишина, каблуки громогласно отстукивали к креслу.

      Павел Манн с выдохом присел, задув кучу микрофоном на столе. Долго собираясь с мыслью, приклеив подбородок к груди, он наконец поднял свой грозный взгляд.

      Пододвинулся к столу, упираясь об него рёбрами.

      – Я, – басисто произнёс он, – Павел Манн: владелец компании «Манн, инк.», гражданин Злитчении,