Забери меня, мама. Женя Озёрная

обратилась она к библиотекарше, – а принесите мне наш любимый сборник.

      Та тихо засмеялась и через полминуты принесла с одного из стеллажей две одинаковые книги. Аня замешкалась, шагнула назад, опустила глаза к столу и увидела на обложке название: «Былички Nского края».

      – Говорят, у гениев мысли сходятся, – сказала Татьяна, проводя книги через свою программу.

      – А это вы у нас первый курс? – задала кудрявая женщина уже поднадоевший всем Аниным знакомым вопрос.

      – Да, – оправилась Аня.

      – Тогда приходите ко мне в курсовики. Встретимся в пятницу на первой лекции, всё вам расскажу, и никуда вы не денетесь.

      Женщина взяла сборник, пообещала вернуть его через полчаса и выплыла из читального зала. Осталось только глупо заулыбаться, потому что она была права.

      – Дуванова Елена Юрьевна, – чуть ли не прошептала Татьяна. – Наш главный фольклорист. Я вам очень, очень завидую.

      Аня взяла сборник и устроилась у окна. Обложка оказалась шероховатой, совсем не как во сне, и никакого неземного нежного свечения со страниц не исходило. С них глядели неизвестные пока, чужие истории десятков сёл Nского края, таких же, как и Озеровка. Аня читала страницу за страницей, не зная, на что обратить внимание, – историй были сотни, и какая нужна ей сегодня? Ничто не выдавало ответа. Щёлкнул затвор камеры, глянула недовольно библиотекарша – но указатель в конце сборника лучше всё-таки сфотографировать на всякий случай. Не могло ведь это быть просто так – теперь в жизни всё перестало быть просто так и обрело смысл. Даже если он был пока непонятен – он был.

      ***

      Фольклор, как и обещали, вела Дуванова. Вслед за звонком на пару Аня открыла общую тетрадь с крепкой обложкой – мало ли, когда ещё понадобится, – взяла ручку и обратилась в слух. Чтобы потом, после пары, подойти и сказать, что точно хочет к Дувановой в курсовики. На любую тему. Та согласилась и предложила не спешить, слушать пока лекции – до сдачи первой курсовой был почти целый учебный год, – не спеша определиться с темой, съездить на практику в село и начать писать в следующем семестре.

      Аня доверилась и стала слушать. Так она узнала о том, чем фольклор отличается от литературы – и от рассказов, которые от скуки в детстве писала она сама. О том, зачем люди когда-то начали плести истории, затягивать песни, как они страшили и веселили друг друга, делились с ближними радостями и горестями.

      Они делали это до сих пор, – и истории, которые рассказывала ей Наташа, когда на улицах Озеровки темнело, считалочки, загадки, мамины колыбельные, да те самые былички, которые Аня пока не слышала вживую и только читала, – всё это тоже было частью большой силы, русского фольклора. А он был частью того, что говорило с Аней и шло из неё самой.

      Правда, о последнем не знал никто, кроме Ани. «Не пытайтесь впихнуть в себя всё, а то знаю я вас, филологов, – сказала однажды декан. – Увезут ведь в жёлтый дом».

      Услышав это, все рассмеялись, и Аня рассмеялась вместе с ними, чтобы не выделяться. А сама вспомнила тревожную осень две тысячи