Век годами не измерить (сборник). Владимир Любицкий

внезапно поняли с тобой:

      Друг без друга мы теперь ни шагу —

      Вместе в строй, на камбуз или в бой.

      Слов красивых попусту не тратя,

      Не уступим никакой беде.

      Моряки мы! Это значит – братья,

      Если не по крови – по судьбе.

      Палубы, каюты и отсеки

      Стали нашим домом на года.

      Сквозь туманы в каждом человеке

      Здесь душа прозрачна, как вода.

      Не видать ни дна и ни покрышки

      Пожелать нам хочется себе.

      Командир у нас – и тот Братишко:

      Если не по крови – по судьбе.

      Нам от шторма прятаться не надо:

      Побратимы – мы и корабли.

      Мы согреты материнским взглядом

      Даже в море на краю земли.

      Этой ласки теплота и сила —

      Как награда высшая тебе.

      Ты одна нам матушка, Россия, —

      По любви, по крови, по судьбе.

      Аплодисменты зала гремели так долго и настойчиво, что стало ясно: они адресованы не только исполнителям, но и имениннику. Братишко вынужден был встать и, с признательностью подняв руки к сцене, с поклоном обернулся к зрителям.

      – Старинный матросский танец «Яблочко»! – звонко объявил Морозов. – Исполняет трио мотористов подводной лодки С-54. Аккомпанирует Сергей Колуканов.

      Сергей нарочито вразвалочку вышел на середину сцены, враспашку развёл баян – и, заставляя вздрагивать дощатые подмостки, пошла из края в край ядрёная флотская пляска. То скрещиваясь в широком шаге, то с оттяжкой рассыпая дробь, то взвихривая клешами легкую пыль, моряки заставляли весь зал и хлопать в такт, и вскакивать, чуть не вторя движениям танца, и вскрикивать под залихватское «эх!», пока не разразился под крышей старого особняка всеобщий безудержный восторг, в котором слилось всё: и заразительная мощь музыки, и наслаждение пленительным мужеством танца, и радость видеть этих крепких парней, не растерявших в суровых походных буднях непобедимую радость жизни. А когда в завершение концерта раскрасневшиеся артисты встали плечом к плечу и запели гимн своей воюющей Родины Интернационал, то не одни лишь работники советского консульства или офицеры-подводники, а весь зал стоя слушал:

      …Добьёмся мы освобожденья

      Своею собственной рукой!

      – Это пропаганда! – вдогонку гимну раздались выкрики в зале. Один из них, как заметил Анатолий Стребыкин, принадлежал Угрюмому. Видно было, как под взглядами и репликами соседей он озирался, огрызался, снова вскрикивал какие-то недобрые слова, пока не растворился в расходившейся людской массе.

      Тем временем Мария Гавриловна вместе со спутником нашла у сцены Братишко и стала его просить:

      – Господин командир, позвольте мне принять у себя дома группу российских моряков. Я вас очень, очень прошу… Мне так… Я… Ну, пожалуйста! Хоть ненадолго…

      – Дмитрий Константинович,