Век годами не измерить (сборник). Владимир Любицкий

горячечно замотал головой: опасно! Мол, если не удержу – без пальцев останешься. «Давай!» – решительно кивает Анатолий и снова плюхается в воду возле кингстона. Одной рукой он помогает Чаговцу отжимать клапан, а кистью другой охватывает ключ. Рывок, ещё рывок… Ухватившись обеими руками, он всё-таки выдергивает ключ из кингстона, и в ту же секунду клапан срывается с рычага, запечатывая отверстие. Оба радостно поднимают руки, чествуя победу. Теперь надо несколько раз провернуть клапан, чтобы убедиться в его исправности. Всё в порядке! Чаговец стучит по борту цистерны, подавая условный сигнал Грудину и Рощину. Когда давление в цистерне стравили, люк открывается, и оба водолаза карабкаются замёрзшими руками и ногами по скобам. Наверху их уже ждут: друзья помогают стащить костюмы, растирают конечности, Демьян Капинос примчался с горячим чаем. В отсеке появляется Братишко и обнимает каждого:

      – Спасибо, моряки! Это… это… вы даже не представляете, что вы совершили!

      А Чаговец, смущённо принимая поздравления, шепчет Стребыкину:

      – Сейчас бы придавить… минут по шестьсот на глаз! Братишко, однако, расслышал реплику:

      – Спать! Конечно, спать! Заслужили!

      – Запевай! – командует мичман Лосев. И строй, уже набрав нужный темп на каменистой дороге, усеянной желтоватыми лужами, дружно грянул любимую: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд…»

      «Дивизия» шла, не пряча лиц ни от дождевых струй, летевших со стороны колючих скалистых сопок, ни встречных армейских машин, то и дело норовивших обдать из-под колёс фонтанами грязи, ни жителей, удивлённо или восторженно застывавших при виде громкоголосой «чёрногривой» команды.

      «Партизанские отряды занимали города» – летело над головами, и в какой-то момент Анатолию Стребыкину стало смешно:

      – Ещё подумают – правда! А всего-то в баню идём…

      – А чего они всё едят? – донёсся из середины строя приглушённый голос Миши Богачёва.

      – Резину жуют! – глотнув слова песни, объяснил Юра Нуждин.

      – А зачем?

      Казимир Вашкевич, как парторг, посчитал нужным внести в диспут политическую нотку:

      – Не видишь – с голоду опухли. Вот и жуют!

      – Придётся тебе с ними котлетами делиться, – бросил Богачёву Сергей Чаговец.

      Строй сдавленно чмыхнул, и мичман тут же отреагировал:

      – Р-разговорчики!.. Раз, раз, раз-два левой!

      …Баня оказалась совсем не такой, как ждали, а лишь просторной армейской душевой. Но какой! Сверкая кафельной плиткой и никелированными кранами, она окутала подводников уютным, густым парком, с давно забытой щедростью окатила горячей водой, до восковой мягкости растапливая их задубевшие в море тела. Чаговец не стерпел этой нежнейшей «диверсии» и, повинуясь давней привычке, забасил во всю мощь:

      Ревела буря, дождь шумел,

      Во мраке молнии блистали,

      И беспрерывно гром греме-е-ел,

      И ветры в дебрях бушевали-и…

      Команда