Девочка Грома. Любовь – ненависть. Татьяна Тэя

за калитку. Меня трясёт, когда переступаю порог…

      Свобода… неужели свобода?

      Громов берёт меня за локоть и тащит к перекрёстку поселкового проулка. Только сейчас замечаю, что дача эта в тупике. Как удобно… И неприметно.

      От соседнего дома остался лишь погорелый остов. Там точно никто не живёт. Теперь уж точно. Само сгорело или устранили, чтоб лишние глаза отвадить? Не уверена, что хочу знать ответ на этот вопрос.

      – Машина там, – бросает Гром.

      Каблуки мешают идти по каменной крошке, и я бы сняла туфли, но без них по острым камням вообще передвигаться будет невозможно.

      – Пришла в себя? – с более мягкой интонацией спрашивает Громов, когда подходим к тонированной в ноль иномарке.

      – Когда это ты успел тачилой разжиться? – вопросом на вопрос.

      – Разжиться-то несложно… в наше время, – распахивает дверцу. – Прошу, принцесса Илона, – с издевательским поклонном.

      Я залезаю внутрь, где мягкое кожаное сиденье моментально принимает форму моего тела. Оно заключает меня в объятья, из которых не хочется вылезать.

      Громов садиться на место водителя, достаёт сигарету.

      Следующие пару минут мы молчим, а он задумчиво курит. Затем вставляет магнитолу и, включив её, давит на газ.

      Мы трясёмся по поселковой дороге, потом выруливаем на грунтовку, поднимая облака мелкодисперсной пыли, а когда оказываемся на шоссе Юра опускает стёкла, и в салон с рёвом врывается воздух, загоняемый скоростью движения. Он плотный и густой, совсем не освежающий, но это воздух свободы.

      Запрокидываю голову к звёздному небу, где далеко сквозь Млечный путь несётся комета Хейла-Боппа, чей шикарный длинный хвост видно невооружённым взглядом и днём, и ночью.

      Громов чуть сбрасывает скорость.

      – Знаешь, что самое поганое, Илона? – врывается его голос в мою голову.

      Резко оборачиваюсь, но передо мной только его профиль. Сам Юра на меня даже не смотрит.

      – Что?

      – Придётся нам поизображать кхм… – тут он задумывается, видимо, подбирая подходящее определение, – любовников.

      – Зачем?

      – А ты не понимаешь?

      Жму плечами слегка. Реально не понимаю.

      Громов принимает моё молчание за да.

      – Если я типа к тебе потеряю интерес, то его проявят другие. И твоя подружка тебя с потрохами сдаст, чтобы ещё бабла срубить. А дальше мужики будут тебя подкладывать под кого им захочется и получать оплату, а подружайка – свой процент. Ну и сами пользоваться не забудут. У них ведь как, кружком трахнут, потом в аренду сдадут. И так пока ты не поистаскаешься окончательно и не потеряешь свой свежий товарный вид.

      Меня передёргивает от его цинизма. Он обо мне говорит, как о бездушной вещи.

      – Разве… – сглатываю панический ком, резво заполнивший гортань. – Разве так можно? Разве так делается?

      Я думала, что ничего хуже, чем уже было, не предвидится. А оно вон как…

      – Крепко ты попала, принцесса Илона. Ещё и имя у тебя запоминающееся, да и пацаны все местные. Кто ты такая, выяснят