Девочка Грома. Любовь – ненависть. Татьяна Тэя

вырваться. Ни единого шанса.

      – Ну ты чего разлеглась, Илона? – хмыкает. – Или тут остаться хочешь? Новый тебя быстро в общак определит.

      Сглатываю, думая, что, возможно, этот самый общак и был моей вероятностью на сегодня. Если б не Гром, я бы попала в ужасную историю, из которой, возможно, даже и не выбралась живой. Но что он попросит взамен? Я не настолько наивна, чтобы думать, что это он так по доброте душевной. Нет… точно нет.

      Я не выкрикиваю дерзких слов, не огрызаюсь, лишь снова тяжело сглатываю и медленно встаю на ноги. Громов тянется к моим волосам, забирается пятернёй во взлохмаченные пряди, треплет, позволяя последним невидимкам выскочить из укладки. Тёмно-русые ни разу не крашенные волосы свободно падают на плечи.

      – Вот так лучше.

      – Лучше? – переспрашиваю, придерживая порванную футболку. – Кому лучше-то?

      – Видок лучше. Сразу видно, что мы трахались, – ухмыляется, затем более серьёзно. – Молчи, если пристанут, говорить буду я. Это понятно?

      – Да не тупая.

      Теперь тяжко вздыхает Громов.

      – Да вот после нашей встречи здесь… есть сомнения, знаешь ли.

      Кривлю губы, готова зашипеть от раздражения. Ненавижу, когда меня носом тыкают в мои же ошибки.

      Внезапно Громов хватает меня за шею и тянет на себя. Я ойкаю от удивления и неожиданности. И застываю, когда упрямый рот впечатывается в мои губы.

      Пищу что-то, пытаюсь вырваться, но язык настойчиво рвётся внутрь. Зубы стиснуты, но разве Громова это остановит.

      Губам больно. Поцелуй этот ни черта не нежный. Даже отдалённо ненормальный. Он словно клеймо, словно наказание. И рука на моей шее держит крепко. Чувствую себя в капкане.

      Приходится сделать вдох, а со стиснутыми зубами это довольно затруднительно.

      Так что, когда приоткрываю их, язык моментально скользит внутрь, опаляя своим жаром и привкусом дыма. Тело реагирует странно на это вторжение. Между ног начинает пульсировать.

      Это ведь ничего не значит. Мне должно быть противно.

      Но весь факт в том, что мне не противно.

      Не тогда, когда Громов целует меня. Хотя поцелуем это можно назвать с большой натяжкой.

      Наконец, он отстраняется. Прищуриваясь, изучает моё лицо. Большой палец ложится на мою верхнюю губу, нажимая и размазывая помаду.

      – Вот, – тянет Юрка, ухмыляясь, – теперь вообще норм.

      – Норм? – мой голос дрожит от возмущения.

      Подношу ладонь к горящим губам, вокруг которых потекла алая помада.

      – Уверенна, ты можешь лучше, – хрипло бросаю.

      – Хочешь узнать на практике? – выгибает Громов бровь.

      И между ног опять стреляет. Мне хочется сжать бёдра, ведь между ними сладко тянет от мыслей о практике.

      Нет-нет-нет.

      – Обойдусь, – произношу твёрдо.

      Громов посмеивается, а затем берёт меня за руку и тянет за собой.

      – Да пойдём уже. Не бойся. Я рядом. Пока я рядом, можешь не бояться, – дважды уточняет, видя, что у меня ступор.

      И мы выходим за дверь.

      – Не смотри ни на кого, – даёт совет.

      И