Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 3. Идентичность. Валерий Алексеевич Антонов

образованиями, внутренне-психическими переживаниями; но даже если они не имеют объективной реальности, они тоже невозможны без объекта, взятого из данного материала. Не малая выгода, если установлено это основание: то, что существует, имеет один из указанных видов существования. Какой вид существования имеют идеи? То, что мышление производит из данного, – это понятия, понятия о вещах и событиях, свойствах и действиях, их видах и родах. Понятия – это работа разума. Предполагается, что идеи принадлежат к высшей способности познания – разуму. Но что такое разум? Что такое познание? Как может существовать иное мышление, кроме мышления разума? Или существует ли познание без мышления? Если разум нельзя объяснить его характерной функцией, то обратный путь – сомнительная природа и существование идей через обращение к разуму как их производителю, который не менее нуждается в объяснении, – конечно, невозможен.

      Предполагается, что особенность идей состоит в том, что они, как и понятия рассудка, не работают над и из данного материала и что поэтому ничто не соответствует им в осязаемой реальности. Далее предполагается, что существует не два вида мышления, а только один, который называется функцией рассудка, и что это мышление ничего не может создать само по себе, а требует заданного объекта; то, что оно способно осуществить само по себе, – это пустые оболочки, понятия без содержания, и тот, кто придает им существование конкретного, совершает концептуальную фальсификацию. Соответственно, идеи не имеют ничего объективно-реального, они являются плодами воображения.

      Но этому противостоит утверждение, что эти сущности, возникающие из чистого мышления, с абсолютной необходимостью вытекают из его сущности и что их принятие – непременная предпосылка всякой интеллектуальной деятельности. И здесь мы должны прежде всего привести в действие следствие нашего эпистемологического основания. Оно гласит: либо последняя утверждаемая необходимость, вытекающая из природы нашего мышления, должна быть признана без ограничений и является объективно достоверным знанием, и тогда вторая из приведенных выше предпосылок будет ложной, либо эта предполагаемая необходимость должна быть иллюзией, которую можно доказать. Соответственно, не может быть и речи об ограниченной обоснованности идей, например, как чисто субъективных максим, как простых регуляторов использования разума.

      Это кантовское ограничение можно понять, только если принять во внимание, что он мог сделать сознание как таковое эпистемологическим основанием, но отвергнуть онтологические последствия этого основания. Как он пришел к такому выводу, здесь не рассматривается; в любом случае, осторожная средняя позиция несостоятельна. Прежде всего, невозможно понять, что, в отличие от объективной действительности, может означать чисто субъективное право. И в любом случае функция регулятора