Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 3. Идентичность. Валерий Алексеевич Антонов

вытекает, конечно же, имеет по меньшей мере такую же проблематичную ценность и может быть не чем иным, как убедительным мотивом. Конечно, поспешно возразим, что это именно та пресуппозиция, которую мы чувствуем себя вынужденными выполнять. Но если это «побуждение» воспринимать всерьез, то такая точка зрения сливается с той, которую я выдвинул вначале, и «предпосылка» оказывается тогда лишь неточным и косным выражением. Конечно, «побуждение» не может утверждать просто непостижимый факт; но если это побуждение понято, то так называемая «предпосылка» оказывается следствием, вытекающим непосредственно из природы мыслящего сознания, и тогда она обладает той же истинностью и реальностью, что и само это сознание. И только когда это установлено, значение и обоснованность дальнейших выводов, сделанных из нее, не вызывает сомнений. Именно эти дальнейшие выводы и составляют идею истины, ради которой и было направлено все вышесказанное. Категории означали только: если нечто должно стать содержанием нашего сознания, то оно должно соответствовать требованиям принципов тождества и причинности, а если при применении этих принципов мышления возникает противоречие, то оно нетерпимо и должно быть устранено путем лучшего применения.

      «Если», – сказал я. Но то, что это происходит, не безразлично и не может быть оставлено на волю слепого случая, и если противоречие нетерпимо, то как оно вообще может возникнуть и как его можно устранить? Ответить на эти вопросы – дело всей системы эпистемологической логики. Прежде всего, она показывает, что сознание без многообразного различимого содержания – самая немыслимая вещь, и что данный материал становится содержанием сознания только тогда, когда он обрабатывается и формируется мыслительной деятельностью. В то же время становится ясно, что чем больше он, вернее, чем больше его, пронизан мыслительной деятельностью, тем выше степень, в которой он является содержанием сознания, и тем интенсивнее эго обнаруживает себя в этом содержании как в своем собственном и принадлежащем ему, и тем ярче и яснее, тем больше это сознание становится. Но принцип всех оценок лежит в самом сознании. Откуда же в человеке должен взяться так называемый «познавательный инстинкт»? В понятие сознания входит то, что сознательное существо утверждает и желает именно такого существования и, поскольку именно сознание дарит удовольствие из самого себя и ради самого себя, естественно, должно желать и его увеличения, как увеличения этого удовольствия. Но его увеличение состоит в увеличении степени ясности и яркости. И если всякое противоречие в содержании сознания означает тьму, которая непосредственно из себя дает неудовольствие, которая уменьшает ясность сознания, которая, как само немыслимое, насколько в нем заключено, отменяет мыслящее сознание, то неизбежным следствием этого является непрестанное стремление к упразднению всякого противоречия.

      Как