Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 3. Идентичность. Валерий Алексеевич Антонов

сначала субституции по закону, согласно которому мы должны удерживать каждое впечатление в его определенности и тщательно отделять его от другого, но делаем это в каждом отдельном случае по естественной необходимости, и точно так же признаем тождество и нетождество, так и без вмешательства нового принципа две вещи, признанные тождественными (при наличии различных обозначений), устанавливаются друг для друга. Стоит ли она как предикат или как субъект на другом уровне мышления, в ассоциации с другими результатами мышления, совершенно безразлично. И точно так же реализация удвоенного отрицания с утверждением является непосредственной актуализацией одного-единственного принципа, разработанного до сих пор. Так называемый закон исключенного третьего есть теперь не что иное, как это осознание того, что X тождественно не X. Здесь мы можем полностью пренебречь различными отношениями в суждении. Достаточно одного, что мы исправляем неполноту выражения понятием чувства и в каждом случае схватываем предмет или отождествляемые впечатления или вещи совершенно резко и определенно. Объяснение суждения сделает это более ясным. Но и без дальнейшего объяснения очевидно, что суждение «Фриц трудолюбив» не исключает предикации здоровья, поскольку здоровый не был бы трудолюбивым. Для того чтобы предотвратить подобное недоразумение, не требуется никакого специального ограничения закона, а лишь очень строгое его применение. «Фриц трудолюбив» тождественен только с «Фриц не трудолюбив». Следовательно, каждый предикат, тождественный с «не трудолюбив», отрицается при признании первого предложения. Однако «здоровый» ни в коем случае не тождественен «не трудолюбивому», поэтому для того, чтобы отвергнуть ложное заключение, не требуется дополнительного объяснения закона. С тем же успехом можно указать на истинное значение предмета с другой точки зрения. Предикат diligent относится не ко всему, что мы считаем собственным именем. Очевидно, что им обозначается образ действий, отношение, душевное качество, а реальный субъект здорового совсем иной, так что не может быть и речи о тождественности двух суждений (с отрицательным предикатом другого), хотя бы ради различия субъектов. Ульрици путает логическую предикативность с правом высказывать суждение, когда он отрицает, что камень либо здоров, либо не здоров. Поскольку предикат здоровья, согласно значению этого слова, предполагает наличие животного организма, он не может быть дан камню, следовательно, он не здоров. Очевидно, что его нельзя назвать нездоровым или больным, потому что эти слова не просто являются отрицанием термина здоровый, но, как и само слово здоровый, употребляются в соответствии с их значением только в отношении недостатков или нарушений в животном организме; но то, что нездоровый не тождественен нездоровому или больному, не имеет ничего общего с логикой и законом исключенного третьего лица. Я с радостью верю, что ни у кого еще не было