Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 3. Идентичность. Валерий Алексеевич Антонов

свой мир, еще не есть мысль. Оно впервые становится мыслью, понятием, представлением (в самом широком смысле) через акт духа, который мы можем назвать и представить в себе не больше, чем другой фактор в себе, т. е. нервный аффект или ощущение, еще не возведенное в мысль.

      Мы не можем представить этот акт сам по себе в его действительной форме, но мы можем указать на то, что первоначально достигается. Это сознание ощущения, и поэтому мы можем обозначить возвышение ощущения в сознание как этот второй фактор. Но что означает возвышение в сознание? Это не говорит нам о том, в чем состоит становление мысли. Заслуга Ульрици в том, что он объяснил процесс, в котором ощущение становится мыслью, как работу принципа тождества. Признаться, я не могу согласиться с его дальнейшим развитием этой идеи. Он очень правильно описывает этот акт как фиксацию, определение и закрепление полученного впечатления, так что оно выделяется в своей определенности из всего остального и всегда признается одним и тем же. Но определение и фиксация, фиксация – это образ, под которым представлено условие этой последовательности различения и узнавания. Ставшая мысль проявляет себя только в последовательности различения и узнавания. Да, я могу также думать о становлении сознания одного нервного аффекта, так что это доказательство посредством различения и узнавания представляется, очевидно, как вторая вещь, которую следует отличать от первой, простого приема в сознание. Значит, первый акт мышления должен быть все-таки чем-то другим, а не работой принципа тождества?

      Представление этого первого акта мышления формулой, которая обычно служит выражением принципа тождества, А есть А, также содержит явное противоречие. Ведь в первом А, в первом упоминании о каком-либо ощущении уже дан готовый результат первого акта мышления. И представляется совершенно недопустимым вводить таким необъяснимым образом таинственную природу предикации, «есть». Мы, конечно, должны понимать первый импульс мысли как суждение, движение; но в то же время мы хотим видеть объяснение в происхождении. Что означает «это есть то»? Если где-нибудь, то здесь должно быть найдено действительное значение этого слова; но тем более мы можем без лишних слов предположить эту форму. Если мы выйдем за рамки только что рассмотренной области, то найдем множество объяснений этой формы. Мы говорим, что это «есть» означает, что мы объединяем одну концепцию с другой, что мы мыслим в дополнение к ней, так что одна, навсегда или на мгновение, становится частью другой. Но где же в этом первом подходе к мышлению необходимая двойственность идей, подлежащих объединению? Второй элемент, который по самой своей природе не может быть назван сам по себе, потому что само название уже предполагает процесс, о котором мы говорим. Поэтому нам остается только осветить этот процесс, который на самом деле происходит бессознательно в каждом человеке, как доисторический, по аналогии с тем, что мы делаем сознательно.

      Не что