Ковры из человеческой кожи. Мэд Фоксович

пустой взгляд, полный боли, ужаса и вины, как и слышал крик дубленой человеческой оболочки.

      ***

      Облака над Лазурным Маревом заметно поредели, но солнечный свет все еще с большим трудом просачивался сквозь зловещую белую дымку. Дюжина целовальников выстроилась у конюшни, еле уместившись в один из самых широких снежных окопов зимней деревни. Кисейский приказал созвать стражей, чтобы лично познакомиться с каждым из них, ведь хотел и имел полное право знать все даже о самых высоких и ответственных чинах Марева.

      Ячменник берег хромую ногу, сидя на кружевном пуфе в изголовье траншеи, зевая и недовольно кряхтя. Ленивый староста явно оттягивал серьезное расследование не только из-за того, что не хотел поднимать шум, но и потому что лишний раз не желал покидать теплой опочивальни в суровую зимнюю пору.

      Экспедитор расхаживал из стороны в сторону, тщательно анализируя бородатые лица и разноцветные кафтаны дюжины, каждого из членов которой Ячменник представил ему поименно полчаса назад. Павел, Ярослав, Алексей, Андрей, Федор, Дмитрий, Николай, Иван, Петр, Сергий, Игорь и Святорад – орава статных богатырей была вооружена короткими саблями и киянками, однако все еще страшилась острого и непредсказуемого ума агента Тайной канцелярии. Казалось, они могли превратить в лепешку тощего и бледного Михаила одним ударом, но были скованны страхом перед его хищным интеллектом слишком сильно, чтобы сжать кулаки.

      – Что ж, – Кисейский произнес это так неожиданно, что целовальники и земской староста вздрогнули, – я не боюсь слукавить, сказав, что Лазурное Марево обладает одной из самых непреступных защит, которую я когда-либо видел в простой деревне.

      На лице Захара Ячменника вытянулась искренняя радостная улыбка.

      – Ну, конечно, ваше благородие! – похвально воскликнул он. – Эти добрые молодцы были тщательно подготовлены к службе в одной из самых престижных целовальных школ в Кремлевском дво—

      – И это в очередной раз показывает ваше наплевательское отношение к безопасности своих крестьян, господин Ячменник, – сурово перебил Михаил.

      Староста побледнел.

      – Все заслуги этих шкафов не стоят и ломаного гроша, если они не смогли защитить тяглых от… – Кисейский задумался, пытаясь вспомнить имя, которым бедные крестьяне наградили похитителя, – Одноглазого Лиха.

      Ячменник нахмурил брови и провел ладонью по лицу. Подход Кисейского успел порядком утомить его за эти полтора дня. Захар упер трость в утрамбованный снег и с неохотой поднялся на ноги.

      – Извольте, господин Кисейский, – уже чуть ли не с усмешкой произнес он. – Даже если бы я верил в россказни этих вечно-пьяных суеверных оболтусов, как в них верите вы, ни одно войско не смогло бы распознать серийного душегуба во мраке зимней ночи и мгле бешеной метели! Что уж говорить о том, чтобы остановить его!

      Михаил вновь развернулся к целовальникам.

      – Это и есть причина? – агент обратился к богатырям напрямую,