Пролежни судьбы. Книга вторая. Владимир Кукин

рождая приворот…

      На спинке у Татьяны:

      Букв завитки сливаются в слова,

      графической канвой выкладывая мысли,

      души тревоги тайного тепла,

      волнением ее любуясь без корысти.

      Ласкай обеспокоенную дань

      пламенным признанием прикосновений,

      пеняя на убогости словарь,

      не меняющий высокопарность изречений…

      – Ты будешь молча баловаться только языком?

      – Мое молчание, как песня многоголосья тишины, ласкающего поднебесья любви сердечной прямоты.

      Я Вас любил… люблю, сомненья прочь,

      неповторимости душевной болью,

      что делает тоской – бессонной ночь,

      а день – надеждой встретиться с любовью.

      Я Вас люблю – безоблачностью дум,

      любуясь взглядом на красы богатство:

      подогнан ладно вольности костюм

      в обнимку с темперамента пиратством.

      На Вас молюсь распевностью стиха

      и бессловесно верностью поступков –

      плен счастья в искушении греха –

      сердечной чувственности томных звуков…

      – Признание наспинное не разобрать. Нельзя ли чуть пониже и с усердной остротой проникновения?

      – Твой гормональный зов несет в себе

      сладчайший отзвук дикости природы,

      дай насладиться вкусовой мечте,

      плетущей страстью жизни хороводы…

      – Шерсть на мне всю поднял дыбом

      страсти хоровод языковым нажимом.

      – Люблю, как необузданный мотив

      нервозной склочной радости нимфетки,

      готовой на запойный эксклюзив,

      рискованный демарш и без разведки.

      Заповедное спокойствие глуши,

      опоясанное романтическою дымкой,

      наслажденьем раболепной госпожи,

      за собой зовущей в рай интимною тропинкой.

      Люблю задиристость любви оков

      с бравадою свободной привилегий,

      не признающих чувственных долгов,

      сражаясь за исчерпанность мгновений.

      Обладания роскошного покой,

      подчиненного рассудку жизни привороту,

      пиршество природы в радости мирской,

      приговаривает жизнь к любви круговороту.

      Секс в стиле архаическом:

      Вечность не тревожит повседневный спрос,

      дармовой беспечности секунды быстротечны;

      в прошлом было все: печаль и радость слез,

      смерть да детская любовь необратимо вечны.

      Небрежный, неприкрытый, жадный для себя,

      желаний повторить приятность прежнюю,

      пригревшись у лучинки прошлого огня,

      поджечь, стремясь, стихию глаз безбрежную.

      Четкость роли, прагматический расчет,

      обособленность уступок дерзости звериной,

      властности экстазной буйственный заглот,

      жизненности ощущений покорясь личиной…

      Вид новый наркотического зелья – секс вперемешку со стихосложением.