Пролежни судьбы. Книга вторая. Владимир Кукин

м, кто впал в угар

      минутной слабости, ожесточась сердечно,

      прервав самоуправно жизни божий дар, —

      грехопаденьем душу покарал навечно.

      Семнадцать дней в аду иллюзий

      в ожидании Божественного разумения

      распутывая чувством узел

      прожитой судьбы дарованного назначения.

      Рынок приучил меня к терпению. Огрызаясь, третий день Татьяна ждет ответа. Легко ведь, зацепившись за слова, рифмуя, уточнить: желаешь страстью ночь или досужий день. Каким венцом украсить слог?

      Лавровый венок – для прославления победы!

      Виноградная лоза та праздники венчает.

      Вьется плющ, вкусивший вакханальных оргий беды.

      Кипарис скорбит и жизнь молебном погребает…

      С Татьяной много пережил, но думаю, что не исчерпана повестка стихотворного взаимопонимания.

      – Солнечного утра неотъемлемая часть –

      звездность ясная с задумчивой луною;

      снами беспредельно сладостна Морфея власть

      с пробуждением в раю земном с любовью.

      Верность колыханий чувств –вот вечный стимул жить,

      цветопредставленья упиваясь царством,

      горечью застенчивости я учусь любить,

      богатея опытом в борьбе с коварством,

      собственных надежд и дерзостным упрямством…

      И это ей отправил на поклон для растерзания?

      Застенчивость коварная!

      К любви на стажировку;

      пресыщенность бездарная!

      К Пегасу на парковку…

      Мысль сбереги к моменту, если вдруг почувствуешь, что Таня вздумала уйти и дополнительный издевки стимул ей не помешает.

      А пока ты с будущим Татьяны, в собственной судьбу играясь, не определился —

      Блаженствуй в признаках любви вседозволеньем,

      украсив статую мечты достоинствами Галатеи;

      к страстям Пигмалиона тянет поклоненьем,

      жизнь прошлого возобновить в воспоминаний мавзолее?

      Таня понимает, что повадками характера не тянет на стервозу и может преспокойненько рассчитывать на длительное, обеспеченное приключение любовное; и, испытывая неудовлетворенность зыбкостью подобной связи, озираясь участью, надеждою искать в подвластной ей среде момента избавления. Ну, а пока:

      В запойной грезами ловушке,

      с ретивостью строптивой прагматизма,

      нуждой участвует в пирушке

      чар потребительского деспотизма…

      Я всегда испытывал не только тягу, но и зависть (назовем ее белесой) к поголовью вспыльчивому, но молчащему себе на пользу. И чем дольше длилась пауза, тем смешнее выглядел болтун досужий, извивающийся бодрости успокоительным плющом… Эвелина.

      Смысла нет, одни слова, слова,

      витиеватости раздумий жидкий стул

      льется сквозь порока жернова,

      и фоном уловим лишь интонаций гул…

      К жизненной карабкаюсь кончине, пафосно молчать многозначительно не научившись, в ощущениях улавливая колебание правдоподобности момента. Рогожинская проницательность загадочной большой души, решительной и беспощадной. Мое молчание еще ужасней внутренним предельным напряжением, не дай Господь наружу бросить тень затмению. Слова укрытие от беспрестанной изнурительной работы мысли. В профессии легко схватить идейный шелест, набросав эскиз; а в жизни – толчея рифмующихся беспорядком чувств, нагромождение размытой образности строк, подсказки ждущий свыше.

      Мышкинское самовыражение – искусный почерк, интонация душевности каллиграфическая, подражанием готовая впитать вниманием, настроившись на окружающую бездуховность мелких пакостных страстишек прорву, ищущих возможность выгодно преподнести себя, подмазываясь под властности богатство. Характеры романа перекочевали в нашу жизнь с мотивами поступков и моралью веры в безнаказанность судьбы. До любви ли им?..

      Над собой глумлением забрел в непроходимость философских измышлений персонажей Достоевского, которых Таня познавала, «наслаждаясь» жизнью. До любви ли ей в проблемности житейской, подчиненной выживанию…

      Тихохонько! Ну, вот – привет от Тани.

      Намекаешь, что глупа упрямством

      и слепа, не отличая день от ночи?..

      Пробудись! В раю… сбрось робость чванства.

      С сонным морфинизмом полыхать не очень!

      Я скучаю…

      Солнечного утра неотъемлемая часть –

      цветопредставление зари любовью,

      царственно указывает дню чья власть,

      не горюя верным опытом раздолья…

      Чудесна