Алая вуаль. Шелби Махёрин

глупейшей девушкой на свете. – Он разобьет тебе сердце.

      Здесь было что-то другое. Хоть Пиппа и говорила так, раньше ей нравился Рид; когда-то она упрашивала нас играть с ней, ловить снежинки, собирать апельсины, обращаться к ней как с королевой и называть ее великолепной Февралиной, по имени героини из ее любимой сказки. Но в прошлом году что-то произошло между ними. Что-то произошло между нами.

      – Ты на себя посмотри! Повисла на водосточной трубе! – огрызнулась я обиженно. – Почему он не представился семье, а, Пиппа? Может быть, он не настроен серьезно? Рид вот думает обо мне уже с первыми лучами солнца.

      Изумрудно-зеленые глаза сестры сверкнули.

      – Ты ведь никогда не познаешь мир без солнечного света, так? Нет, только не наша дорогая Селия. Ты всегда будешь на свету, в безопасности, и никогда не задумаешься, не оглянешься на тень, которую отбрасываешь. В этом вся сложность с теми, кто живет под солнцем. – Она оперлась ногой о толстую ветвь и, обернувшись, сухо сказала: – Мне тебя жаль, сестренка.

      Это были ее последние слова, брошенные мне.

      Я посмотрела на лицо Одиссы, по которому плясали отблески свечного пламени. Оказавшись запертой в чреве корабля, я задумалась, пожалела ли сестра, что открыла окно в ту ночь. Что ступила в тени? Разумеется, я никогда не узнаю об этом, но все же я сомневалась, что она покорно приняла свою судьбу. Наверняка Пиппа цеплялась руками и ногами за свою жизнь и билась за нее, пока не ослабла совсем, ведь она была сильной. Порой она раздражала и была скрытной, но она была сообразительной и уверенной. Она была решительной. Непоколебимой.

      «Я защищу тебя от любого зла, Селия».

      Она бы перевернулась в могиле, узнай, что я сдалась.

      Приосанившись, я обратилась к Одиссе:

      – Я полагаю, ты не скажешь мне, куда мы плывем.

      Она все так же была поглощена чтением свитков и даже не взглянула на меня.

      – Верно полагаешь.

      – Сколько нам плыть?

      – А какая разница? – бросила Одисса.

      Я прищурилась. Разумеется, она была права. Неважно, сколько нам оставалось плыть: пять минут или пять часов, сбежать я смогу только на суше. Словно прочитав мои мысли, Одисса насмешливо на меня посмотрела:

      – Я чувствую, как от тебя исходит ореол отчаяния и глупости. Снова хочешь сбежать? У тебя ничего не выйдет.

      Я вскинула подбородок:

      – Откуда тебе знать наверняка?

      – Я просто знаю.

      – Что ты читаешь?

      Она тихо фыркнула и вернулась к свиткам, всем видом давая понять, что разговор окончен. Я подавила желание спросить ее снова. Я и понятия не имела, как сбежать с корабля, когда мы причалим к берегу. Я ничего не знала о своих похитителях, об этих существах, но где-то глубоко в подсознании всплывали смутные воспоминания.

      «А я рассказывала вам о Les Éternels?»

      Я задумалась, и перед глазами встали образы серебряных щеток для волос, золотистых веснушек и белоснежных шарфов, холодных октябрьских ночей. В голове зазвучал голос Эванжелины: «Они рождены в земле – холодной как лед и крепкой как камень – без сердца, без души