Лето, когда мы пропали. Элизабет О’Роарк

хоре, – а когда ее нет, я чувствую себя белой вороной.

      Может, потому что я не богатая. Может, потому что я не хожу в колледж или потому, что я не одеваюсь как другие девчонки и не веду себя как они.

      Я не сижу у Дэнни на коленях. Не отпускаю шутки про минеты и никого не дразню по поводу предстоящей долгой и утомительной ночи. Эти девчонки одеты только в бикини, а я как Аллены – ничего приталенного, ничего короткого.

      И я устала от этого. Я устала постоянно все закрывать, как будто мне нужно чего-то стыдиться; устала от того, что с Дэнни дела никак не продвигаются.

      Я стягиваю толстовку. На мне майка и шортики – это больше, чем на других девчонках, но у меня все равно ощущение, что я бросаюсь в глаза.

      Дэнни горячо спорит с парнем рядом о том, где самые большие волны, и даже не замечает меня, зато Люк скрипит зубами и отводит взгляд. У девчонки у него на коленях едва прикрыты соски, а я в своей майке почему-то проблема.

      Если Дэнни и замечает, что я сняла толстовку, то не подает вида. Весь следующий час Люк скрипит зубами и смотрит куда угодно, только не на меня, пока внезапно не вскакивает и не утаскивает девчонку, сидевшую у него на коленях, в темноту.

      Когда мы с Дэнни уходим за мороженым, он предлагает мне снова надеть толстовку.

      – На тот случай, если встретим кого-то знакомого, – добавляет он.

      Значит, он все-таки заметил, но отреагировал, по-видимому, только лишь… смущением.

      Я выбираю мороженое с мятной крошкой и посыпкой, а он – естественно – ванильное. Когда мы возвращаемся к фургону, мимо нас проходит пара со спящим в коляске ребенком.

      – Не могу дождаться, когда у меня будут дети, – говорит Дэнни. – Здесь хорошее место, чтобы растить их.

      Мне очень нравится, что он думает о том, что сделает его детей счастливыми. Мне очень нравится, что он думает о будущем. Судя по тому, что я слышала о моем отце, он не слишком задумывался о будущем и уж тем более не парился по поводу того, как сделать своих детей счастливыми. Он сбежал еще до того, как мне исполнился год.

      Но до будущего очень далеко. Я еще только старшеклассница и почти не знаю жизни. Мне хочется узнать, каково это – сидеть у кого-то на коленках с пивом в руках. Мне хочется узнать, каково это – когда тебя утягивают в темноту добровольно.

      Мне хочется, чтобы хорошие воспоминания заменили плохие, которые остались после Джастина.

      Когда мы оказываемся на подъездной дорожке и я замечаю, что везде в доме погашен свет, я двигаюсь к нему и забираюсь на колени.

      – Поцелуй меня.

      Он моргает, виновато озираясь по сторонам, прежде чем наклониться и слегка меня поцеловать. Я чувствую, что он собирается отстраниться, и целую его крепче, мой рот открыт, язык ищет его.

      Он так долго был осторожным со мной, хотя в этом нет необходимости. Я льну ближе, прижимаюсь к нему, пока не чувствую, как у него твердеет. Это приводит меня в трепет, словно мы наконец-то уселись в поезд, которого я очень долго ждала. Но не успеваем мы тронуться, как он сжимает мои бедра и отталкивает.

      – Пойдем уже, милая, – говорит он мягко, но