Лето, когда мы пропали. Элизабет О’Роарк

всегда голодный. Он крупнее всех остальных. Ему нужно больше есть.

      Она поднимает глаза и быстро моргает, не сразу понимая смысл моих слов.

      – Я уверена, он бы сказал об этом.

      Не знаю, смеяться мне или плакать. Он, конечно же, ни черта не собирается говорить, Донна. Он у тебя в гостях. Что он скажет?

      Я выпрямляюсь, кладу нож на стол и поворачиваюсь к ней.

      – Нет. Он не скажет.

      Мгновение она меня изучает, пока я молча заставляю ее увидеть ситуацию такой, какая она есть, а не такой, какой она хотела бы ее видеть.

      Она прикусывает губу.

      – Не знаю, как пастор отреагирует на это. Мне нужно будет больше денег на еду.

      Так я и думала. Этот дом арендует для них церковь, больше у них особо ничего нет. Я много раз замечала, как Донна сидит за столом утром и вырезает купоны на скидку; как волнуется, когда для рецепта нужно на пол чайной ложки больше какого-то дорогого ингредиента. Наверное, я должна была помогать с самого начала.

      – Я буду добавлять свои деньги, – говорю я. Я откладываю, чтобы накопить на собственное жилье после выпуска, но Люк здесь только на лето, а мне еще учиться целый год. С меня не убудет.

      Она качает головой.

      – Джулиет, нет. Ты так много работаешь. Я не хочу так с тобой поступать.

      Знаю, что не хочет. Но и пастор не хочет, чтобы я или Люк здесь жили. Он нас терпит, не более. Поэтому я все время у нее на подхвате, когда он приходит домой, а когда его нет, она постоянно уговаривает меня отдохнуть. Если она заговорит с ним о дополнительных расходах, всем нам может стать только хуже.

      – Донна, это нормально. Это единственный выход.

      Она хочет возразить. Я вижу, что хочет. Она открывает рот, но потом закрывает.

      – Ты очень добра, – произносит она тихо.

      Вскоре приезжает наш гость – племянник миссис Поффстедер в застегнутой на все пуговицы рубашке и с аккуратно причесанными тонкими каштановыми волосами. Грейди учится на последнем курсе Библейской школы и сможет работать пастором, как только пройдет годичный курс наставничества. Он ведет себя как ребенок, притворяющийся взрослым. Я не могу представить, кто захочет потратить в воскресенье целый гребаный час, слушая размышления двадцатидвухлетнего парня.

      Особенно этого двадцатидвухлетнего парня.

      Пастор делится какой-то бесконечно длинной историей о потворстве, основанной на том, как отец сказал дочери, что ей нельзя мороженое, и глаза Грейди светятся, будто он сидит у ног Далай-ламы.

      – Какое удивительное открытие, – говорит Грейди, когда пастор заканчивает. – Ваши мысли меня завораживают. Не могу дождаться, когда услышу вашу проповедь.

      Когда пастор навязывает нам его на посиделки у костра, мне интересно, не слишком ли очевидно подлизывание Грейди даже для него.

      – Мы с удовольствием возьмем тебя с собой, – вежливо говорит Дэнни, и у меня внутри все сжимается. И без того противно проводить вечер, когда на тебя все время свысока смотрит Люк. И я не собираюсь терпеть еще и Грейди, особенно учитывая, что пастора с Донной