В огне повенчанные. Иван Лазутин

дисциплины и о мерах наказания – докладывать лично мне! – Веригин прошелся вдоль длинного стола и, вернувшись на свое место, закончил: – А вас, полковник Реутов, предупреждаю: если я еще раз получу от вас подобный ложный рапорт, то свое решение по нему я буду выносить вместе с командованием армии и фронта. Так нельзя! Мы чуть не загубили четырех бойцов. – Веригин нажал кнопку звонка – и в отсек вошел адъютант.

      – Слушаю вас, товарищ генерал.

      – Срочно на гауптвахту!.. Передайте начальнику мой приказ: немедленно освободить из-под ареста четырех ополченцев второго батальона из полка Северцева!

      – Приказ будет письменный или передать устно?

      – Начальнику гауптвахты я позвоню сам. Захватите с собой ополченца Богрова, он ждет в дежурном отсеке. Впрочем, – Веригин сдвинул брови и о чем-то задумался, – позовите его сюда.

      Адъютант вышел и тут же вернулся с Богровым.

      – Сержант, – сказал генерал Богрову, – вашу просьбу взять на поруки четырех провинившихся ополченцев командование дивизии удовлетворяет. Как парторгу роты рекомендую вам сегодня же вечером провести открытое партийно-комсомольское собрание в роте и строго осудить дисциплинарный проступок четырех бойцов.

      – Проработайте хорошенько Еськина, – вставил Синявин.

      – Ваше приказание будет выполнено, товарищ генерал!.. – отчеканил Богров и вскинул широкую ладонь к пилотке.

      – Вопросы есть? – спросил Веригин.

      – Есть небольшая просьба к полковнику Реутову, товарищ генерал. Можно?

      – Давайте.

      Богров четко повернулся к Реутову:

      – Товарищ полковник, перед тем как мне идти сюда, ребята просили передать одну небольшую просьбу.

      – Слушаю вас, – сказал Реутов и озабоченно сдвинул белесые брови.

      – Чтобы из того ведра малосольных огурцов и сала, которое вы отобрали у арестованных ополченцев, а также двух бутылок водки, которые вы приказали отправить в медсанбат для поднятия аппетита раненым и больным, хоть бы по огурчику и по кусочку сальца досталось раненым из нашей роты. Их трое: Красносельцев, Бутусов и Ревякин. Для поправки. Все трое ранены при бомбежке.

      Упоминание о малосольных огурцах и сале, которые вчера вечером прислал генералу начальник штаба, и то, как покрылось красными пятнами лицо Реутова, словно обожгло Веригина.

      Реутов молчал, будто просьба, высказанная Богровым, относилась не к нему. И это молчание еще больше подтвердило догадку генерала.

      – Хорошо, сержант. Просьбу вашу полковник учтет. Ступайте.

      Когда адъютант и Богров вышли из генеральского отсека КП, Веригину было не по себе. Он не находил слов, чтобы высказать свое возмущение поступком Реутова.

      – Так вот какими огурчиками и каким салом вы угостили меня вчера, полковник?! Не ожидал, что вы сможете опуститься до такого. Вы свободны.

      Глава XIV

      Богров-старший точил лопату, когда в пулеметную ячейку вошел небольшого роста боец, которого он видел впервые, и передал, что сержанта срочно