В огне повенчанные. Иван Лазутин

пустил дым понизу.

      – Кто?

      – Да начальник штаба.

      – Что – строг?

      – Зверь! На днях ни за понюх табаку чуть не упек под трибунал четверых ребят.

      – За что же?

      – Да ни за что. По приказанию комбата починили колхозникам колодец, ну им, стало быть, за труды поднесли в деревне. А тут, как на беду, напоролись на Реутова.

      – Так не отдал же все-таки под трибунал, пожалел? – допытывался Богров, заключив из разговора с постовым, что ЧП у ополченцев их роты стало достоянием всей дивизии.

      – Пожалел волк кобылу… – ухмыльнулся постовой и пустил под куст орешника струйку дыма. – Спасибо, вмешался в это дело ополченец из ихней роты. Дошел аж до самого генерала, грозил в Москву написать жалобу на Реутова. По партийной линии.

      – Ну и как же, добился своего?

      – Добился! Говорят, мужик с головой, и в Москве дружки его на больших постах сидят.

      – А этот-то… Начальник штаба – что, больно строг?

      – Ой, лют! Но генерал его осадил. Три дня ходит как шелковый. – Заметив что-то вдали, там, где располагался на полянке штаб дивизии, постовой сразу изменился в лице. – Ладно, батя, давай топай по своим делам. Байки потом… Говорят, немцы сегодня ночью под Епифановкой выбросили воздушный десант.

      Постовой показал Богрову, как пройти к штабу, аккуратно притушил самокрутку и положил бычок за отворот выгоревшей пилотки.

      В особый отдел к лейтенанту Сальникову Богрова провел дежурный по штабу. В маленьком отсеке-каморке в углу стоял несгораемый шкаф, в дверке которого торчал большой ключ. На бочке из-под бензина, служившей столом, лежали две широкие доски, сбитые наискосок гвоздями. Тусклая электрическая лампочка, свисающая с бетонного потолка, слабо освещала крохотный отсек.

      Лейтенант Сальников сидел за «столом» и что-то сосредоточенно писал. Богров подумал: «Ишь ты – живут же люди! С электричеством. У генерала и то керосиновая лампа».

      Наконец лейтенант поднял глаза на вошедшего. Богров доложил:

      – Товарищ лейтенант, сержант Богров прибыл по вашему приказанию!

      Некоторое время лейтенант пристально всматривался в лицо Богрова, будто силясь припомнить: где же он видел этого человека? Потом предложил сесть на низенький круглый чурбак, стоявший рядом с бочкой.

      Богров сел.

      Лейтенант достал из сейфа желтую папку, открыл ее и пробежал глазами листок из ученической тетради, исписанный простым карандашом. Когда читал, ладонь левой руки поставил ребром так, чтобы Богров ничего не мог прочесть. Тонкие бесцветные губы лейтенанта слегка шевелились, когда он читал. Потом лейтенант закрыл папку, спрятал ее в сейф и положил перед собой стопку чистых листов бумаги.

      – Богров Николай Егорович?

      – Так точно!

      Красивым, каллиграфическим почерком лейтенант записал фамилию, имя и отчество Богрова.

      – Год рождения?

      – Восемьсот девяносто первый.

      Почти чертежным шрифтом лейтенант вывел цифру «1891».

      – Место