Иерусалимский вокзал. Григорий Люксембург

иудейское зелье

      И псалмы по утрам распевать.

      Потерять бы мне голову сразу

      От случайной дорожной любви,

      В подмастерья уйти к богомазу

      Да иконы писать на крови.

      Мужики в рукодельных сапожках,

      Не тяните меня в хоровод.

      Мандельштама в газетной обложке

      Я читаю весь день напролет.

      Хорошо, если день пролетает

      Без побоев, скандалов, обид.

      Мандельштам на руках умирает

      И Цветаева рядом скорбит.

      1971 г.

      ПОХОРОНЫ

      Вот стол: на нем лежал мертвец

      Уже таинственный и тихий.

      Он был хозяевам отец

      И жил, как будто, без шумихи.

      А за сараем на ремне

      Скулила молодая сука.

      Лежало тело на столе

      Без права голоса и звука.

      На кухне мальчик ел арбуз,

      Играла музыка некстати,

      Снимая с сердца тяжкий груз,

      И кто-то плакал на кровати.

      Сломалась ножка у стола,

      Когда с него снимали тело.

      А рядом девочка спала

      И просыпаться не хотела.

      1971 г.

      КАРТИНЫ ЛОТРЕКА

      Я в подвале живу. И Лотрек

      Тростью в окна стучит: "Отвори!

      Ты поедешь со мной, человек,

      По Одессе до самой зари.

      Мы отыщем в ночи скакунов,

      Желторотых и полуслепых,

      Чтоб они не боялись песков

      Ни серебряных, ни золотых.

      Да будильник еще не забудь

      Ровно на год вперед завести.

      Нам придется весь мир обмануть,

      Чтоб следы за собой замести.

      Я тебя научу корчевать

      Чистый хлам человеческих душ:

      Ты поедешь со мной ночевать

      В мой дворец,

      В мой кошмар,

      В Мулен-Руж!"

      Одесса, август 1971 г.

      ОКА

      Я гляжу в переулки годов,

      Где секунды, как спицы, карет.

      Отмеряют длину городов,

      Где и жителей вовсе-то нет.

      Где как души, плывут облака

      По этапу идущей толпы,

      Где бездонная речка Ока

      Величаво проносит гробы.

      А за речкою – свалка веков

      Там охота идет на волков.

      1972 г.

      ***

      Обезоружили тоской

      И зло расставили в засаде.

      Я житель старогородской,

      Я прячу книги и тетради.

      И Мандельштама в тайнике

      Держу я от возможной пытки;

      Он без обложки, налегке,

      Такой же дантовский и пылкий.

      1972 г.

      В ГОРАХ

      Он мне сказал: "Жить надо с пастухами,

      Среди друзей, среди овец в горах,

      А в городе не проживешь стихами.

      Здесь пишут не за совесть, а за страх".

      Мы пили чай. Шумели и молчали.

      Я город защищал по всем статьям.

      И не было в тот день иной печали,

      Как собираться в гости к пастухам.

      И вроде никому не подражая,

      Мы город перешли, как реку, вброд.

      А