Никакая волна. Александр Старостин

и слишком, – говорит она и отстраняется.

      Я слушаю собственный пульс. Сердце стучит громче, чем музыка из динамиков. Ее грудь тяжело вздымается. Глаза блестят. Мы смотрим друг на друга. И вдруг она вспыхивает, вцепляется в меня, словно только и ждала этого момента. Впивается в губы, скользит языком в рот и торопливо стаскивает свою блузку, джинсы и трусики.

      Ощущение такое, что кто-то нажал на невидимую секретную кнопку, и пружина распрямилась. Нас отделяли километры, а теперь только кожа.

      Я говорю: «Подожди секундочку». С трудом от нее отрываюсь и ставлю кружки с горячим чаем на книжную полку, от греха подальше.

      Но Ника не слушает – отшвыривает в сторону одежду и расстегивает ремень на моих брюках.

      Я хватаю ее тонкие запястья и, теряя самообладание, бормочу на выдохе:

      – Гляди ж ты, какая страстная…

      Она тяжело дышит:

      – Как ты сказал? Страшная?

      И опять устремляется с поцелуями, а я заламываю ей руки за спину и снова прошу не спешить.

      – Значит, вот как тебе нравится обращаться с девочками? – задыхаясь интересуется она.

      Видимо, это заводит ее еще сильней.

      У Ники почти мальчишеская фигурка. Маленькие грудки с аккуратными сосочками. В пупке пирсинг. На него натыкается мой язык, когда ее ласкаю. Дымят тибетские благовония, но происходящее вряд ли похоже на медитацию. Ника кричит так, что, наверное, слышат все соседи по лестничной площадке.

      – Я считала, что тебя уже ничем не удивить, – говорит позже она.

      «Еще как удивить», – усмехаюсь я про себя.

      У женщин в момент страсти меняется лицо. Ты знаешь ее с одним лицом, а когда оказываешься в постели – видишь совсем другое. Не многим это идет. Но от Ники не оторвать взгляд. Губы приоткрыты, блестят. Она что-то шепчет, но слов почти не разобрать. Какие-то обрывки фраз вроде «что ты со мной делаешь?» и «еще, еще!».

      Мы не думаем о предохранении. Вообще ни о чем не думаем. Мы похожи на зверей. Двух голодных зверей. Наш секс опасный – только таким он и может быть.

      Она вцепляется ногтями мне в предплечья. Раздирает кожу на спине. Впивается зубами в грудь.

      Я сдавливаю ее запястья и шепчу:

      – Эй, эй! Поосторожнее!

      Но в ответ слышу лишь бесконечное «да!», вырывающееся из ее груди.

      Когда все закончено, она резко садится, тяжело дыша. Глядит на меня сквозь какую-то пелену. Без слов и, кажется, совсем без мыслей.

      «Секс – просто внимание», – это тоже из ее словаря.

      Ника закуривает. Разглядывает затянувшиеся раны на моей ноге, касаясь пальцами шрамов, и рассуждает о том, что если бы не падение, мы никогда бы не встретились.

      – Нужно сказать спасибо тому сумасшедшему, который столкнул тебя.

      Всю ночь мне снятся кошмары, так что встаю раньше обычного, тихонько высвобождаюсь из объятий Ники и иду пить чай.

      Когда она просыпается и находит меня на кухне, то, зевая, спрашивает:

      – Куда ты сбежал?